После удачного побега группы заключенных, режим в колонии, как и полагается  в таких случаях, временно ужесточили. Несмотря на это, один из служащих, с которым у него сложились доверительные отношения, сообщил, что его заказ выполнен, и книги, которые он ждет, уже находятся в колонии. Лагеря, карцеры, этапы, научили его исключительному умению – умению ждать. Но в этот раз,  почувствовав беспокойство, он понял, что испытывает  давно забытое чувство нетерпения.

Книги принесли только к вечеру. Тургенев, Чехов, Достоевский, Селинджер, они были старыми и новыми, разные были книги. У него дрожали руки.

Уже под самое утро, читая Достоевского, он вспомнил комментарии критика к словам Рюноске Акутагавы: «Человеческая жизнь – больше ад, чем сам ад»,   в которых  критик  пытался оценить, как много  должен вынести страданий человек, что бы сказать такое... Неожиданно, он почувствовал, что не может удержаться от смеха.

Тогда же, ранним, бледным, как от смертной боли утром, глядя на книги, он подумал, что все они не стоят и одного дня, прожитого в колонии усиленного режима…

                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                          О, этот путь в глуши,

                                      Сгущает сумрак осенний -

                                      И ни живой души!

                                                                    БАСЕ.