Мой дед дед Иван Антонович пошёл добровольцем на фронт 24 июня 1941 года. Всю войну он провоевал старшим техником-лейтенантом. Он участвовал в обороне Белоруссии, Москвы, где был контужен, в освобождении Крыма (был ранен), Белоруссии и взятии Кёнигсберга (тяжёлое ранение). Вернулся мой дед с войны в 1946 году после госпиталей. Всю остальную жизнь он добросовестно трудился и умер в 1995 году в 90 лет.
Мой дед по матери Тихон Петрович был призван в действующую армию в 1915 году. До революции, в боях «За Веру, Царя и Отечество» он заслужил три Георгиевских креста. Вернулся домой уже после окончания Гражданской войны, в которой воевал в кавалерии Красной армии. В 1941 году он также был призван и в силу возраста служил в тылу при военкомате. С наступлением немцев, в 1942 году, он успел переправить за Дон семью военного комиссара, но сам попал в оккупацию. Несколько раз венгерские солдаты водили его на расстрел. Моя бабка, собрав своих маленьких детей, бросалась им в ноги и упрашивала его пощадить. Тогда дед остался жив. Умер он в 1987 году в 94 года, а бабка умерла от болезни сердца в 58 лет, ещё до моего рождения.
Я храню награды своих дедов как семейные реликвии, как память о честных и добросовестных людях, прямым потомком которых я являюсь. Мне повезло, они принимали непосредственное участие в моём воспитании, их жизни и их подвиги были для меня примером с раннего детства. Я всегда знал, что, выпади на мою жизнь такие же испытания, я поведу себя точно так же, как мои достойные деды, ибо я не знаю, как можно поступать по-другому.
И вот сейчас, прожив 40 лет, имея хорошее образование, богатый опыт работы и кругозор, позволяющие понять то, что происходит в мире, я вижу, что весьма высока вероятность того, что мне предстоит на деле доказать, что я достойный внук моих дедов. Но, в отличие от них, я не знаю ответа на вопрос: что я буду защищать? И дело не в том, что я боюсь. Наоборот, я всегда знал, что нет лучше смерти, чем смерть в бою с оружием в руках за Родину. И что на самом деле настоящий воин мечтает именно о такой смерти. И дело не в том, что я беспокоюсь о накопленном имуществе: дом, земля, квартира, машины и т.д. Я не боюсь бытовых лишений – в быту я неприхотлив. Но, в отличие от моих дедов, которые точно знали, за что они жертвуют собственной жизнью, я этого не знаю. У каждого из моих дедов было по четверо детей. И, когда они смотрели смерти в лицо, они знали, что их смерть за Родину священна, ибо будущее Родины и жизнь их собственных детей были понятиями тождественными. Но что же для меня Родина: мои престарелые родители, которые проживают со мной в построенном мной доме? Но это просто мой долг. Это не моё будущее – это моё прошлое. А моё будущее отняло у меня наше государство в лице самых разных органов государственной власти – холодно, цинично и равнодушно…
Профильным комитетом, занимающимся вопросами семейного законодательства в Государственной думе является Комитет по вопросам семьи, женщин и детей. Из названия этого комитета следует, что мужчина, отец, к семье отношения не имеет. Из 9 депутатов ГД V созыва, членов этого комитета, 7 – женщины. После выборов 4 декабря 2011 года в комитете из 13 депутатов 12 – женщины (вместе с работниками аппарата – 20). Столкнувшись лично с исполнением законодательства о семье, почувствовав на себе лично, что никаких прав, кроме обязанности платить алименты, у отца на практике нет, я теперь не удивляюсь, почему за все годы существования этого комитета демографическая ситуация в нашей стране стала только хуже. Почему около 70% зарегистрированных браков распадаются, и число это катастрофически растёт. Почему российское законодательство и правоохранительные органы дискриминируют отцов и мужчин вообще. Почему распущенность русских женщин стала мировым явлением. Почему «материнский капитал» так называется, и что к поддержке традиционной семьи он имеет такое же отношение, как проституция к женской верности. Теперь мне понятно, почему так называется Комитет Государственной думы по вопросам семьи, женщин и детей. Мне понятно, кто работает на должностях судей, инспекторов по делам несовершеннолетних и в органах опеки и попечительства. Кто и почему равнодушно распорядился судьбой моего сына, и почему конкретно у меня нет будущего. Мне очевидно, почему таких мужчин, без будущего, в нашей стране миллионы.
Я не преувеличиваю – ежегодно судами рассматривается 150 тысяч дел о месте жительства ребёнка после развода родителей, 98% решений судов выносится в пользу матерей. В эту статистику не входят случаи, когда иск о месте жительства ребёнка не предъявлялся. 60% матерей препятствуют общению отцов с детьми. Получение женщинами алиментов никак не зависит от доступа отца к общению и воспитанию собственных детей. В свете государственной политики поощрения паразитизма и безответственности подобная ситуация будет только усугубляться. Число мужчин без будущего растёт, и будет расти, учитывая изменения в составе Комитета ГД «по вопросам семьи». Не здесь ли кроется ответ на вопрос, почему растёт число детей, остающихся без попечения родителей, преступлений, совершённых детьми и в отношении детей? Не поэтому ли так высока смертность среди мужчин трудоспособного возраста? Не здесь ли причина высокой алкоголизации и наркотизации мужского населения страны? Не в этом ли причина высокого процента суицидов среди мужчин в России в возрасте 40–45 лет, в отличие от других стран? Если у мужчины в нашей стране благодаря государственной политике нет будущего, есть ли это будущее у самой страны?
Наблюдая за обострением международной ситуации и зная о многовековых планах геополитических противников России в отношении её будущего, я всё чаще задаю себе вопрос: какое будущее Родины я должен защищать? Ведь слово РОДина от слова РОД. Но моя Родина лишила меня РОДа. Холодно, цинично, безжалостно.
Без аргументов
10 апреля 2012 г. воронежская полиция отобрала сына у отца, 41-летнего Алексея Б., привёзшего его в детскую поликлинику на плановый приём к врачу, и передала его матери. Следствием установлено, что отец не ограничен в правах на общение с сыном и противоправных действий не совершал. Однако до настоящего времени не выяснено, на каком основании действовали воронежские полицейские, уже получившие благодарность за успешную «операцию» по отбиранию ребёнка у отца, с которым мать не даёт ему общаться почти два года?