В момент, когда оплакиваются погибшие в Одессе, когда идут бои в Краматорске и Славянске, в голову лезут слова, которые страшно произнести вслух: Украина – на грани гражданской войны. То есть фактически война эта, конечно, уже идёт. Но нормальные люди никому не желают зла и надеются на чудо – что конфликт всё же не станет полномасштабным, что удастся остановиться у роковой грани.
Подписи под воззванием
В эти дни в интернет-сообществе общественных петиций Avaaz (его создатели объясняют, что их цель – «сделать так, чтобы мнение людей определяло международную политику и влияло на принятие решений по всему миру») продолжается сбор подписей под обращением в Совет Безопасности ООН. Требование – ввести на Украину российские миротворческие части. Подчёркнуто: это «последний шанс предотвратить бойню». Почему части должны быть именно российские? Объясняется: контингент из любой другой страны юго-восток Украины не примет. Собрано уже более 140 тысяч подписей. Цель – собрать 500 тысяч.
Лишь бы не было войны
Логично. В конце концов, главное – избежать дальнейшей крови. Но тут – встречный вопрос: а киевские радикалы «москалей» примут?
Ответа вам никто не даст. А найти решение надо.
И тут, может быть, один из вариантов решения проблемы – максимальное привлечение в эти миротворческие (подчёркиваем – миротворческие!) подразделения российских военнослужащих-контрактников украинского происхождения. Должны же такие, по всем прикидкам, быть – и, возможно, немало!
В конце концов, контрактник – военный профессионал, человек, который сам когда-то письменно согласился по распоряжению командования ехать туда, куда приказывают. В данной ситуации можно подумать о повышенной оплате его опасного труда. При этом все видят – вот солдат, который пришёл с миром. И он – ваш брат по крови! К тому же – с официальным статусом, который положен «голубым каскам» согласно всем надлежащим мандатам мирового сообщества.
Конечно – мы уже десятки раз убеждались, что на Украине среди всяких «правых секторов» подобрались сущие отморозки. Однако неужто и в данном случае даже у последнего отморозка поднимется рука разлить по бутылкам «коктейль Молотова»?
Национальный вопрос
Но вправе ли страна вот так, возможно даже несколько цинично, использовать этническое происхождение своих солдат для достижения цели? Ответ: наверное, всё зависит от цели. Во французском Иностранном легионе, как известно, служат люди разных национальностей. При этом в контракте оговорено: если боевые операции будут вестись на родине данного конкретного легионера, тот вправе отказаться от участия в них, и его обязаны направить в другое место. Можно понять: человек не хочет стрелять в своих братьев. Но это – если операции боевые. А если задача подчёркнуто мирная?
Само же по себе использование «национального фактора» в военной практике – дело нередкое. Возьмём Великую Отечественную. При освобождении Украины особо приветствовалось, чтобы среди личного состава частей всех четырёх Украинских фронтов преобладали украинцы или выходцы из УССР. И орден Богдана Хмельницкого был учреждён прежде всего для тех, кто воюет на Украине. Между прочим – единственный «национальный» орден в СССР, надпись на нём вычеканена не на русском, а именно на украинском: «Богдан Хмельницький». Перед началом операции «Багратион» была идея сформировать специальную «белорусскую» армию из уроженцев Белоруссии с генералами-белорусами во главе, со своими наградами – но решили не отвлекаться.
Кроме того, давайте вспомним – самым боеспособным, самым многочисленным нашим союзником на советско-германском фронте было Народное Войско польское. И его история тоже показательна.
Польский прецедент
В 1941 году на советской территории оказалось более 380 тысяч польских граждан – военнопленные, беженцы, те, кого из ставших уже советскими Западной Белоруссии и Западной Украины депортировали в российскую глубь. После 22 июня Москва и польское правительство в изгнании (оно нашло прибежище в Лондоне) договорились забыть взаимные претензии и из этих поляков поскорее сформировать в СССР польскую армию. Предполагалось, что она будет воевать бок о бок с советскими войсками. Армию возглавил генерал В. Андерс. Андерсовцы, однако, действовать сообща с русскими не желали, от отправки на фронт под благовидными поводами постоянно увиливали. В конце концов, разозлённый Сталин согласился передать их Черчиллю. Через Иран армия Андерса весной 1942 года ушла на Ближний Восток и в дальнейшем несла службу уже под британским руководством.
Но часть офицеров во главе с полковником З. Берлингом решила: освобождение родины важнее политических трений. Они согласились сформировать вместе с советским командованием «1-ю польскую пехотную дивизию имени Т. Костюшко». 12–13 октября 1943 года дивизия приняла первый бой под деревней Ленино в Белоруссии. Опыт оказался успешным. Из дивизии вырос корпус, из корпуса – армия, потом ещё одна, появились кавалерийские, танковые, авиационные части. В общем, к 1945 году в Германию вместе с нами входило уже 400-тысячное Войско польское.
Говоря о польской трагедии времён Второй мировой, часто вспоминают пакт Молотова – Риббентропа, Катынь, раскол польского Сопротивления на лондонскую Армию Крайову и коммунистическую Гвардию Людову… Всё так. Но давайте обратим внимание на другое. Численность Войска польского стремительно возросла после того, как оно вместе с нами вошло на территорию Польши. В его ряды начался призыв местной молодёжи – и молодёжь шла! Несмотря на все пакты, Катыни, прочие обиды. К нам, может, и не шла бы, а в польские части… Фактор национального доверия – серьёзная сила.
Может, он способен сыграть свою роль и в нынешней Украине?
Главное ведь – чтобы пламя Одессы не заполыхало где-то снова.