– ЧТО вызывает у вас неприятные чувства и переживания?
– У нас с братом идет война с руководством Росгосцирка. Мы считаем – это самое бездарное руководство такой могущественной цирковой компании. В результате этой работы цирк деградирует, разваливается. Недавно закрыли Новосибирский цирк. На очереди еще несколько цирков, потому что деньги распределяются не туда. Новые животные не приобретаются. Новые произведения не делаются. Деньги выбрасываются непонятно куда.
(Очевидно, что это не невротические беспокойства в силу того, что они имеют внешнюю, социальную причину. Это не беспричинное переживание. Это нормальная реакция чувствующей личности. Но в этой же ситуации иные дрессировщики более спокойны и не переживают. Почему? – примечания Рамиля Гарифуллина.)
– А у вас не возникают фантазии взять да и привести своих хищных зверей в компанию и решить все свои проблемы?
– У меня складывается ощущение, что эти люди безвкусны, неинтересны для животных, как бы пропитаны ядом. Я бы не рискнул травить своих животных.
(Мой пациент не имеет агрессивноневротических фантазий и руководствуется принципом реальности.)
– Известно, что животные – хорошие психологи. Вы постоянно находитесь под их пристальным вниманием. Они чувствуют вас и знают. Что они могли бы рассказать о вас?
– Это сложный философский вопрос. (Защита интеллектуализацией.) То, что животные психологи, – неоспоримый факт. Живут же они на нашей планете, несмотря на наше активное присутствие. То есть выживают и доминируют. Хищники питаются в том числе и людьми. Что касается нас с братом, то мы работаем с обезьянами, лошадьми, тиграми, львами. Это наши партнеры. Некоторые животные нас любят, и мы их тоже. У нас некие общие интересы.
(Очевидно, что мой пациент решил не раскрывать деталей взаимоотношений со своими животными, ограничившись общими формулировками. Как много могли бы рассказать они о нем! Хотя я и не настоял на этом.)
– А есть среди них те, которые вас не любят?
– Таких не существует. Поверьте, я бы с вами не сидел и не разговаривал. Ненависти от обезьян или лошадей у нас с братом тоже нет, они показывают все через агрессию: нападают, калечат своего обидчика.
(Мой пациент строит свои предположения о переживаниях животных на основании их поведения. Это, с психологической точки зрения, достаточно корректно, но поведение животных так же, как и людей, бывает обманчивым.)
– Скажите, у вас есть раны?
– Раны есть у любого дрессировщика. Я имею в виду хорошего дрессировщика.
(У моего пациента высокая самооценка.)
Цирк – это такое искусство, в котором надо рисковать. А раны не всегда получаются из-за того, что животное хочет тебя покалечить.
– В различных профессиях существуют профессиональные издержки. Например, многие работники МВД подозревают во всех людях воров. Вы со своей профессией при общении с людьми не чувствуете, что перед вами не люди, а животные?
– Нет. И наоборот. Не стоит на животных направлять те чувства, которые предназначаются людям. Тогда легче достигать результатов и дома, и на работе.
(Защита отрицанием. К сожалению, профессия в большинстве случаев оказывает влияние на мышление, установки, стиль поведения личности и т.п.)
– А жена вам не говорит, дескать, я для тебя не тигрица – прыгать с тумбы на тумбу?
– Мы с братом не женаты. Но такое поведение свойственно людям. Например, познакомишься с девушкой, а она заявляет в определенной ситуации, дескать, я тебе не животное! Но меня сопоставлять с животным не надо. Это не актуально для нас с братом.
(То, что не актуально для сознания, является актуальным для подсознания, которое часто нам не подчиняется.)
– И все-таки. Какую психологическую характеристику в вас воспитали животные? Что благодаря животным в вас есть как в личности?
– Могу подчеркнуть только то, что многие дрессировщики, в том числе и мы с братом, являются лидерами.
– Лидерство – это основная психологическая характеристика, сформированная спецификой профессии дрессировщика?
– Да. Дрессировщик всегда лидер, причем с кем бы ни работал. Если он работает с попугаем, то он «папа попугаев». Если со слонами, то дрессировщик – «главный слон». Я обратил внимание, что дрессировщики в цирковых коллективах (а это от 30 до 100 человек) всегда занимают лидирующие позиции, выступают на собраниях. Раньше это были партийные собрания. Это такие люди, которые пользуются авторитетом среди артистов, они трудяги. И все-таки очень трудно сказать, что наложилось на них от профессии дрессировщика.
(По-видимому, мой пациент, рассказывая о своих коллегах, рассказывает о себе.)
Они такие, видимо, по натуре. Не все дрессировщики являются такими «династийными», как мы с братом.
– У меня есть кот Рыжик. Он «пофигист» и я благодаря ему снимаю стресс, и приходит умиротворение. Не правда ли – отличная психотерапия?
– Действительно. Если психанул на улице, или с кем-нибудь подрался, или поругался.
(Все-таки энергия агрессии присутствует в моем пациенте. Не является ли она результатом профессиональной издержки, которую мой пациент отрицал в начале сеанса?)
…Заходишь в вольер к хищникам – и сразу успокаиваешься. Видишь в них уверенность, какое-то спокойствие. В результате осознаешь свою проблему в таком свете, что она перестает быть проблемой. Животные умеют быть мудрыми, хотя тоже конфликтуют между собой. Но, как правило, они не могут быстро успокаиваться.
(По-видимому, для моего пациента животные являются главной психотерапией жизни.)
– А когда они конфликтуют – как вы разрешаете ситуацию? Или животные сами разбираются?
– Нет. Если у хищников конфликт, то он достаточно серьезный и заканчивается, как правило, смертью.
– Вы не вмешиваетесь?
– Наоборот. Иначе у нас с братом трупы будут каждую неделю. Особенно среди тигров. Они постоянно выясняют между собой отношения. Тигр – это индивидуалист. Парами они становятся очень редко.
(У моего пациента развито обостренное чувство реальности и ответственности. Он не строит иллюзий.)
– Допустим, перед вами стоят дрессировщики. Сможете ли вы после общения с ними определить, кого они дрессируют: обезьяну или попугая?
– Скорее всего, да. Во всяком случае, всех дрессировщиков львов и тигров я знаю поголовно.
– Ваш внешний вид мне напоминает льва. Ваша шевелюра «львинообразная». Можно предположить, что вы подражаете львам.
– Может быть, так получилось. Откровенно говоря, есть и худые, и абсолютно лысые дрессировщики.
– Людям свойственно не доверять друг другу, а животным – верить. Почему?
– Они более открыты и естественны. Если он хищник – и ведет себя как хищник, если это слон – значит, слон.
– Животные – наши братья меньшие. Не воспринимаете ли вы их как людей, но со специфической психикой? Или наоборот?
– Животных нельзя очеловечивать. Это выражение я впервые услышал от моего брата. Животное все равно должно оставаться самим собой. Оно все равно никогда не сможет довериться, понять…
– У вас бывает страх от их непредсказуемого поведения?
– Конечно, есть такие, которых трудно понять. Например, крокодилы. Очень трудно понять медведей. Они могут наброситься без причины. Это самое коварное существо. Во время трюка, когда его ласкают, он может напасть на человека.
– Страх у вас больше от людей или от животных?
– Наверное, от людей. Весь негатив на этой планете исходит от нас.
– Для вас человеческая непредсказуемость страшнее непредсказуемости животных?
– Да, конечно. Животное нужно прощать. Его интеллектуальный уровень замер на какой-то стадии. А человек должен оставаться человеком.
(Можно предположить, что мой пациент страдал от непредсказуемого поведения людей в силу того, что распространял на них предсказуемость, которая была в отношениях с животными. Но люди не звери.)
– Дрессура очень часто бывает основана на манипулировании инстинктом и голодом?
– Это несовременное мнение. В нашей профессии нет психологии голода. Да, такое в цирке когда-то практиковалось. Бывают дрессировщики, которые пытаются морить «артистов» голодом. Мы такие вопросы решаем в жесткой форме: запретом работы с животными.
– Таким образом, дрессировка стала более умной?
– Нет. Животное, как и человек, сейчас работает по принципу «кнута и пряника». Если плохо – то кнут, если хорошо – то пряник. Как и мы с вами. У нас тоже есть главный дрессировщик – это Владимир Владимирович Путин.
– И все-таки есть нечто, что вы выговариваете только животным, а людям никогда не скажете?
– Получается, так. Чтобы работать с животными, есть некие правила. От них зависит моя жизнь как в прямом, так и в переносном смыслах. Я могу распрощаться с жизнью в считанные секунды. Поэтому не должен нигде перегибать и делать так, чтобы всем было комфортно. От меня зависит многое.
(Хочется вновь отметить, что в сознании моего пациента всегда доминирует принцип реальности. Он не купается в иллюзиях.)
– Таким образом, психология ваших взаимоотношений – одновременные любовь и страх? Вы их любите, но одновременно побаиваетесь: вас могут съесть.
– Я не могу сказать, что мои подопечные являются для меня источником смерти. Мы не рискуем до такой степени. Есть хищники, к которым я становлюсь спиной, засовываю голову им в рот. Если бы мы неоправданно рисковали, то не смогли бы проработать по 40 лет. Очень трудный вопрос, очень трудно найти всему этому однозначный ответ.
– Вы мстите хищникам за невыполнение задания?
– Слово «мстить» не подходит. Надо понять животное. Понять, почему оно не захотело это сделать или не смогло. У нас, дрессировщиков, есть понятие, что животное «сбилось». Оно бы радо делать, но вот не может.
– А вам не кажется, что иногда вы сами сбиваетесь и поэтому сбивается животное?
– Нет, нет, нет. Но это может зависеть и от человека. Например, не в ту сторону пошел. Бывает такое, что дрессировщики приходят из отпуска и спрашивают у помощников: куда я в этот момент ходил – налево или направо?
– Вы человек аккуратный, и этому вас научили животные?
– Меня научил этому мой папа. Я потомственный дрессировщик, и папа любил все делать четко и аккуратно. Да и прабабушка была чистая немка. Может быть, и этот факт повлиял.
– Женщины не ревнуют вас к животным?
– Нет. Я с такими ненормальными женщинами не встречаюсь. Все женщины, с которыми я встречаюсь, знают, что на первом месте у меня работа.
– Но все-таки о чем животные часто говорят: кушать хотят или еще чего-нибудь?
– Они всегда хотят кушать. Им нужно, чтобы еда лежала рядом всегда.
– О чем они говорят?
– О разном. Обезьянам всегда надо играть. Для них важна шумная компания, веселье.
– То есть обезьяны говорят: «Давай играть, давай играть?!»
– Да, особенно в юношеском возрасте. А тигр любит уединение. Лишь бы его никто не трогал. Львы, наоборот, приходят в панику, когда остаются одни. Если мы в цирке развозим львов по разным помещениям, то они всю ночь могут не спать, ходить по клетке, травмировать себя. Но если хотя бы увидят друг друга, то сразу успокаиваются. И слоны тоже такие.
– Животные вас как приветствуют?
– Ну, я скажу за себя и за брата. Это нам свойственно, когда мы заходим в клетку, то они не метаются по клетке, не бегают, а наоборот, подставляют носы. То есть папа нас научил делать так, чтобы животные по тебе скучали.
– Кто кем манипулирует?
– Конечно же я переигрываю!
– В детстве у вас были конфликты с родителями, которые на вас как-то повлияли? Диалог с отцом, мысленный, продолжается?
– Нет, нет. С родителями у меня абсолютно нормальное общение. Поэтому мы в жизни не расставались.
– Вы вегетарианец?
– Нет.
– У людей бывают неврозы, а у зверей?
– Да, конечно. Есть трусливые и пугливые животные. Есть талантливые и бездарные.
– То есть животные, как и мы, разные?
– Да, конечно, просто у них уровень интеллекта пониже.
– Мы говорим, что тот, кто любит животных, – это хороший человек, а тот, кто не любит, – плохой? Так ли это?
– Я считаю, что животных надо любить. Хочешь – не хочешь, но они несут в себе позитив. Поэтому мне неинтересны люди, которые их не любят. У нас с братом всегда дома были собаки, кошки, птички, рыбки.
– Расскажите какой-нибудь свой сон.
– Я помню сон, когда проснулся в холодном поту. Во сне хищники растерзали моего брата, и я был беспомощен, не в силах помочь. Я разбудил брата. Обнял его. Попросил у него прощения… Но я сны не анализирую. Мы с братом любим друг друга и все делаем вместе.
(Анализ этого сновидения показал, что мой пациент имеет высокое чувство ответственности, а в детстве – особенно – перед младшим братом. Он ему всю жизнь помогал как младшему, хотя сейчас работают на равных. Ответственность – это всегда страх подвести другого. В данном случае брата. При этом необходимо отметить, что сон образовался благодаря архетипу тени как противоположности того, что мой пациент часто утверждает и совершает наяву.)
– А у вас в мечтах в детстве не было иной профессии?
– Конечно, как и все, хотел улететь в космос, стать шахтером, футболистом.
– А вы не насильно стали дрессировщиком?
– Нет, нет. Я считаю, что папа выдрессировал нас с братом правильно.
Мой пациент аккуратен в своих выражениях, мышлении, поведении. Отсюда – ответственность перед окружающими. Он руководствуется принципом реальности, который часто блокирует его спонтанные переживания, чтобы они не выплескивались наружу.
В заключение я пожелал своему пациенту – пусть никакие «папы» Росгосцирка никогда не мешали бы ему оставаться хорошим Папой тигров, львов, лошадей и обезьян. И чтобы он умело рассчитал свою энергетику Папы: пусть в будущем ее хватит и на собственных детей.