В кабинете респектабельный мужчина. Он очень встревожен, на лице уныние и растерянность.
– Здравствуйте. Сколько будут стоить ваши услуги? Ой! Опять я о деньгах!
– Расскажите, что с вами случилось?
– Даже не знаю, с чего начать. Все сразу на голову свалилось. Скажите, а тестам можно верить? Или это туфта?
– Можно. Но мы используем их лишь как вспомогательное средство.
(Я их никогда не применял и, пожалуй, не буду. Я больше доверяю своей интуиции. – Прим. Рамиля Гарифуллина.)
– Ну тогда мне крышка! Смерть!
(По-видимому, он тестировался на смертельный диагноз. Но это не психологическое тестирование. Чем же я ему могу помочь?)
– Судя по всему, тест определил у вас страшный диагноз? Но ведь мы, психологи, такие тесты не используем.
– Нет, нет. Это как раз тест на смерть...
(Я впервые слышу, чтобы методом психологического тестирования определяли смертельно опасное заболевание. Ну, разве что наркоманию.)
– Вы наркоман?
– А что, похож? Я даже пиво не пью!
(Судя по глазам и внешнему виду, не похож.)
– А тогда при чем тут ваша смерть?
– Тесты показывают, что меня должны убить. Вот совсем недавно купил книгу одного известного психолога (показывает книгу). В ней есть тест на вероятность убийства политиков или предпринимателей. Отвечаешь всего на пятьдесят вопросов и подсчитываешь вероятность того, что тебя могут уничтожить конкуренты. Ну я и подсчитал. (Я беру книгу, листаю.)
– Ну и какая получилась вероятность вашего убийства?
– Полный зашкал!!!
– Девяносто процентов?
– В том-то и дело, что сто десять процентов!
– Наверное, вы ошиблись в расчетах? Давайте вместе протестируемся и заново подсчитаем.
(Я начинаю задавать вопросы, а пациент на них отвечает.)
– Итак, тест близится к концу. Сорок пятый вопрос: «Вы дружите с теми, кто убивал кого-либо?»
– Да. Но сам я – никогда! (Пациент крестится.)
– Сорок шестой вопрос: «Вы применяете грубые приемы в бизнесе?»
– Да. Без этого сейчас невозможно.
– Сорок седьмой вопрос: «Вы спите плохо?»
– Да. Часто снятся кошмары!
– Сорок восьмой: «Вас часто во сне убивают ваши конкуренты?»
– Да. Ну это же во сне…
– Сорок девятый: «На вас уже было покушение?»
– Да. Давно. Но с ним мы уже разобрались.
- И последний, пятидесятый вопрос: «Вы сами уверены, что на вас не будет совершено покушение?»
– Не уверен...
– Теперь подсчитаем.
(Я делаю расчеты. Чувствую, что действительно тест не в пользу моего пациента.)
– Вероятность сто десять процентов. Получается, что вас должны убить очень скоро. Но это же всего лишь вероятность. Жизнь сложнее, чем этот чертов тест. Вот мы сейчас здесь сидим, и есть вероятность того, что этот потолок может на нас упасть, но он не падает. Мало ли какие тесты выдумывают психологи. Не нужно их брать за основу своей жизни.
– Вам легко сказать! Напридумывали какие-то тесты, а нам страдать от них!
– Правильно! Мы действительно виноваты. И часто тесты ни о чем не говорят.
(И все-таки тесты о многом говорят. Мужчина явно много нагрешил. Плохо спит. Общается с преступниками. Да и статистика убийств не в его пользу. Но я должен успокоить его. Совру-ка я, что тест составлен неверно. Хотя он сделан отлично. Судя по всему, на основании статистических данных.)
– Я вас успокою. В тесте есть ошибки в технологии расчета. Он не корректен. Не валиден, как мы говорим. Так что не стоит ему верить. Лучше разберемся с вашими сновидениями. При тестировании вы сказали, что вам снятся кошмары? Не так ли?
– Я сильно переживаю. Прокручиваю в голове одни и те же угнетающие меня мысли и не могу избавиться от этого. На вашем языке это называется навязчивыми мыслями. Как от них избавиться? Все это мешает мне жить.
(Чувствуется, что мой пациент из-за этого тестирования зациклился настолько, что имеет место явное истощение.)
– Может быть, у вас не навязчивые мысли, а вполне нормальные и обоснованные?
– Возможно. Но они мешают мне работать.
- И все-таки, давайте проанализируем сначала не ваши мысли, а сновидения.
– Приснилось мне, как будто бы я хожу по знакомым и нужным мне людям и приглашаю их на собственные похороны. Абсурд какой-то!
(Вздыхает и страдальчески смотрит на меня.)
– Что вы чувствовали во сне?
– Я сильно переживал, хватит ли у меня денег на собственные похороны, и пытался сэкономить. Глупость какая-то, я во сне, в целях экономии, пригласил на свои похороны только нужных мне людей! Но зачем они мне нужны, ведь меня уже похоронят. Даже близких не пригласил. Сэкономил на могиле. На постаменте. Хорошо помню, как землекоп меня спрашивает: «Глубоко копать или нет?» А я говорю, что неглубоко надо закапывать. Чтобы меньше заплатить!
(Это сновидение повторяет систематическую логику чувств моего пациента. Во сне она проявилась в замаскированной и в то же время яркой для сознания форме.)
– Чтобы меньше заплатить или чтобы быть ближе к свету?
– Чтобы меньше заплатить. Потом я вижу, как будто уже сплю под землей и слышу как сверху вбивают в землю металлический крест, и понимаю, что лежу неглубоко и крест сейчас войдет в меня и проткнет живот. Я кричу, но меня никто не слышит. Я чувствую, как в меня входит этот острый холодный крест с того света, где жизнь. Острая боль в животе. От страха, от боли я кричу и просыпаюсь.
– Во сне вы не переживали, что из-за своей жадности сделали ошибку? Ведь могли бы попросить, чтобы вас закопали глубже, и крест бы вас не проткнул.
– Во сне... Нет, не подумал.
(Пауза, вздохи и рыдания.)
Но сейчас я понимаю, что тот сон был для меня предупреждением. Если я и дальше буду экономить на всем, то пострадаю.
(За таким малоприятным человеческим чувством, как жадность, стоит страх. Если у человека наблюдается недоверие к людям, беспокойство, он, как правило, жаден. Психоаналитики в таком случае нередко сталкиваются даже со страхом смерти у жадного пациента. Расставаясь с деньгами, этот человек будто отдает кому-то часть себя. Жадность присуща всем. Когда встречаются случаи сверхжадности, мы понимаем, что это уже точно наши пациенты. Иногда психически нездоровая личность замыкается в себе, и следствием этого нередко становится боязнь тратить.)
- Неврозы на финансовой почве вас, по-видимому, сильно беспокоили раньше? Да и сейчас это продолжается?
– Во всем виноват этот чертовый августовский кризис, когда курс доллара резко пошел вверх и увеличился аж в четыре раза. Я руковожу небольшой фирмой. Надо было расширяться и приобретать недвижимость. Курс доллара вырос, соответственно выросли и цены на недвижимость в рублях. Я начал переживать.
– Из-за чего начали переживать?
– Из-за того, что надо выкладывать в рублях такие суммы.
– Но в долларах-то они остались теми же.
– Так-то оно так. Но все равно обидно, что в рублях они так сильно выросли. Самое интересное, что я решил немного подождать с покупкой недвижимости. Вдруг, думаю, цены в долларах начнут падать. Ждал два-три месяца – нет, не падают. Тогда скрепя сердце мы купили недвижимость за так и не снизившуюся цену.
В это время я еще не переживал. И вот узнаю, что цены на недвижимость в долларах снизились почти на пятьдесят процентов. Мне стало обидно: почему я не подождал еще хотя бы три месяца! Не проиграл бы. А так получается, что проиграл порядка сорока тысяч долларов. Экономлю везде на копейках, переживаю из-за мелочи, а тут проиграл такую сумму!
(Мне порой приходится выступать и в роли экономического аналитика, вникать в различные тонкости трудовой деятельности пациентов, из-за которых они страдают. Судя по всему, мой пациент имеет смутное понятие об экономических и моральных дивидендах.)
– Вы уверены, что проиграли?
– Да, уверен. Я не могу простить себе этот проигрыш. Я лох! Лох! (Рыдает.)
– Успокойтесь. Вы купили недвижимость на доллары, заработанные до кризиса или после?
– (Пауза.) Эти доллары я заработал до кризиса.
– Вот видите. И недвижимость купили тоже за цену докризисную, а не по завышенной цене. Ведь цена в долларах была не завышена. Вот если бы вы недвижимость купили за доллары, с трудом заработанные после кризиса, вы бы действительно проиграли. А вы приобрели недвижимость на старые доллары, заработанные легче. К тому же, эту недвижимость вы опять можете продать. Конечно, за меньшую цену в долларах. Но на эти доллары вы можете накупить столько же, сколько и раньше. Так что вы не проиграли. Вы просто не выиграли!
– Я просто не выиграл. И ничего не проиграл. (Пациент улыбается.)
– То, что вы не выиграли, – это уже не проблема. Точнее, это другая проблема.
– Да. Но ведь все равно обидно.
- Мы же не жалеем о том, что не купили выигрышные лотерейные билеты. Вы не лох! Вы умудрились выиграть, так как не потратили всю валюту.
– Я подумаю (улыбается). Но я хочу вам сказать, что я по жизни не такой жадный. Я даже очень щедрым бываю.
(Истинное избавление от жадности возможно при условии осознания бессмысленности этого чувства. Жажда всегда, во всех ситуациях урвать побольше – тупиковый путь, приводящий к потере радости от жизни.)
– Не стоит болезненно воспринимать свою жадность. Она присуща всем. Желание превзойти других, соревнование с кем-то в чем-то, нападение на кого-то – это всегда жадность. Даже если у вас нет этого стремления, вы не свободны от жадности, а лишь замкнулись в себе. Стремление выделиться среди других приводит к тому, что у вас начинаются беспокойство и мучительная борьба. Поэтому когда многие говорят, что они не жадны, это демонстрирует лишь их эгоизм.
– Но я ведь говорил вам еще о своей щедрости.
- Иметь щедрую руку – это одно, но обладать щедростью души или сердца – это другое.
– То есть взять и резко стать щедрым сердцем и душой невозможно?
– Да, это всегда свобода от всякого накопления. Давайте попробуем проанализировать ваши фантазии.
(Зачастую богатые люди живут самообманом. Они думают, что когда-нибудь достигнут такой финансовой власти, что станут самыми счастливыми. Когда я сталкиваюсь с таким состоятельным пациентом, применяю метод психодрамы – мы проигрываем его мечту.)
– Хожу я, как мечтал Остап Бендер, в белых штанах по Рио-де-Жанейро. Живу в роскошном доме в окружении красивых женщин. Вокруг много солнца, воздуха, моря. В общем, просто рай. Настроение такое, что душа поет.
– В этом вашем блаженстве, потоке всего и вся вам грозит эмоциональная пустота.
(Пациент задумался. Я еще раз попросил его прокрутить эти картинки из мечты в голове.)
– Теперь я представляю себе более реальную мечту. Представляю себя таким… респектабельным, богатым… очень богатым (глаза моего пациента засверкали дьявольским светом), преуспевающим, пробившим дорогу в мире. Ну и чтобы я был в полной безопасности.
А пока на это денег нет.
А пока на это денег нет.
– Ваша респектабельность разъедает вашу психику.
– А знаете, я ведь порой, наоборот, радуюсь тому, что не заработал.
(Перед нами феномен возвращения к себе. В целом процесс обогащения – это игра в свободу или бег от себя. Есть такой закон: мы в этом мире не богатеем и не беднеем. Если в чем-то человек становится богаче, в другом оказывается беднее. Беспокойство, суета, часто не имеющие никакого отношения к деньгам, навязчиво трактуются человеком как проблемы в финансовой сфере. От себя не убежишь, перед нами проблема личности, а не каких-то внешних отношений. Это иллюзия, что с помощью денег можно купить покой, умиротворение. Но в ней многие пребывают всю свою жизнь.)
Через два дня мне позвонили из прокуратуры. Мой пациент все-таки был убит. На следующий день после визита ко мне. Следователь представил мне книгу тестов. Она была вся в крови. На обложке этой книги был написан номер моего телефона и цифра сто десять. Мне пришлось объяснять, что значит эта чертова цифра. Тестирование оказалось верным.