НА ПРИЕМЕ У ПСИХОЛОГА РАМИЛЯ ГАРИФУЛЛИНА

На вашем лице волнение. С чем оно связано?
– Действительно, в последнее время я живу в постоянном волнении. А расстраивает меня вот что. Три поколения детей воспитано на мне, на моем искусстве – три поколения!.. Можно сказать, что Куклачев уже стал достоянием России. И вот – у кого-то на меня поднялась рука!
– На вас кто-то поднимает руку?
– Пока, я думаю, Юрий Михайлович Лужков этого не позволит, а вот если он уйдет и придет кто-то другой, и ему будет на меня наплевать? Начнет сокращать «труппу» и вообще уничтожит театр кошек. Хотя, в стране есть еще и президент, есть и высшая власть!
– И все-таки, чего вы так сильно боитесь?
– Того, к чему мы приехали. Меня волнует то, что год назад нам отменили льготы. Пятнадцать лет театр был частным, и мы снимали помещение в аренду. Когда я узнал, что льгот лишат всех, то понял, что театр умрет. Благодаря г-ну Лужкову и льготам аренда была минимальная, копеечная, можно сказать: 1 рубль в месяц. Мэр понимал, что мой театр уникальный, к нам и отношение было доброе. Ведь для того чтобы полностью выплатить аренду, один билет должен стоить 5000–6000 рублей, это нереально! Вот я и обратился в правительство Москвы, чтобы наш театр стал государственным. После этого мне вдруг стали звонить и пугать: твое здание продадут по той причине, что оно кошками воняет! Это делается очень просто. Сначала создается «общественное мнение».
– А может быть, ваш страх – это обыкновенная выдумка, может быть, причина вашего страха совершенно другая?

(Пытаюсь выяснить факт внешней или внутренней причины беспокойств моего пациента.)

– Нет-нет!!! Дело в том, что наше помещение на знаменитом Кутузовском проспекте, где жил Л. Брежнев, очень всех прельщает. Если раньше оно стоило копейки, то теперь – 20 млн. долларов, понимаете? Мне говорят: надо его выкупить, а потом перепродать! Но зачем мне это надо? И куда я эти деньги дену? Туалет ими обклеивать?

(С одной стороны, мой пациент – человек искусства, а оно требует определенных навыков и способностей; с другой – ситуация вынуждает его быть продюсером, который должен обладать совсем иными качествами.)

– А вы не могли бы совместить в себе продюсера и артиста?
– Я получаю маленькую ставку, и, как бы ни хотелось «повыпендриваться», у меня – клеймо детского театра. Я не могу поднять цену билетов выше 80 рублей. Я сделал театр, доступный всем категориям: и бедным, и нищим, и богатым, и иностранцам. Уже никуда от этого не денешься – мы показываем спектакль, и люди выходят из зала со слезами счастья, радости.
  Недавно гастролировали в Нью-Йорке. Нас пригласили на один месяц, в сентябре, на день празднования ООН. Мы работали в театре актера де Ниро, и после двух месяцев работы нам предоставили театр на Бродвее, на Тайм сквер. Нас признали сенсацией года, и международная ассоциация «Феномен» при ООН вручила нам приз «Золотой феномен». Этим признано, что аналога в мире нет, наш театр кошек является феноменальным.

(В течение всего психоанализа мой пациент с большим удовольствием говорил о всех своих наградах, высоких оценках его необыкновенного и оригинального творчества. Лишний раз указывая, что нельзя об этом забывать. Тем самым мой пациент вполне оправданно переживает за судьбу своего театра. А с другой стороны – находится в плену переноса чувства обиды на прошлые препятствия, которые он преодолевал в юности, поднимаясь на вершину своей артистической карьеры. Об этом ниже.)

– Похоже, в прошлом вас часто обижали?
– Я семь раз поступал в цирковое училище. Меня не брали. Говорили – нет данных! Но я все же поступил и всем доказал, что могу быть клоуном. Надо мной все смеялись, называли бездарностью. Я говорил, что еще выступлю и в Монте-Карло! И действительно, через четыре года поехал в Монте-Карло и стал лауреатом. Но я вкалывал, все заработал только своим трудом и потом.

(Защита интеллектуализацией. Далее мой пациент рассказал о своих книгах по психологии, которые он адресует детям. В них изложен самобытный взгляд на различные психологические проблемы. Приводятся примеры с животными. Но чем больше мой пациент излагал содержание этих книг, тем больше я чувствовал, что все эти психологические проблемы обиды, агрессии, зависти, доброты, любви глубоко задели и даже травмировали моего пациента. Я почувствовал, что он преодолел много препятствий и страданий, вызванных окружающими.)

– И все-таки, если попробовать совместить в себе продюсера и артиста?
– Дело в том, что у меня есть четкая позиция, и взгляд на свою работу очень серьезный. То, что мы делаем, не имеет аналога в мире. И я не могу заниматься торговлей, бизнесом, потому что у меня иное предназначение. Точно и бесповоротно!
– Не являются ли ваши серьезность и упрямство результатом вашего общения с кошками, может быть, даже подражания им?
– Вы правы. Я серьезно отношусь к жизни, как кошка. Это животное очень серьезное по жизни. Но я не смешиваю жизнь и работу. Я никогда не боялся никого. Вы у меня ничего не отберете, потому что творчество – оно во мне. Ну что можно со мной сделать – выгнать из страны? Думаете, я бы с голоду умер? Такой случай уже был. В Англии я наловил кошек на улице и сделал театр. Я сделал новый театр и мог остаться бы там жить. Но я не могу долго жить за границей. Тоска берет по родине, по России.
– У кошек есть такая черта – ласково, ненавязчиво, не грубо подойти и попросить еды. Посмотришь на нее и не можешь не дать. Может быть, в вопросе о здании театра и взаимоотношениях вас и власти применить эти кошачьи качества?
– На это я никогда не пойду. Я научился у кошек другому качеству: быть независимым. Меня нельзя подчинить, поставить на колени. У меня всегда было свое мнение, я не стеснялся его высказывать и умел его отстаивать. Меня прозвали «ледокол».
– Получается, что вы не способны, как кошка, совмещать в себе умение просить и одновременно быть независимым. А у них в этом плане полная гармония. Они чувствуют ситуацию и человека.
– Да… кошка – это экстрасенс. Я лежу на диване и думаю: надо бы кошку покормить, – а она тут же вскакивает и бежит к холодильнику, мяукает. Она опережает мои действия. Я думаю, что нужно пойти спать, она вскакивает, бежит в спальню и ложится на кровать. Она читает мысли. Не слова, а мысли. Они понимают не само слово, а интонацию. Если пришел плохой человек в дом, она готова его выгнать! Может даже укусить или написать в ботинки. А когда хороший человек, будет его встречать, прыгнет ему на колени.
– Но, несмотря на то что они в «чувствовании» талантливее и умнее вас, удается их дрессировать.
– Я не дрессировщик, а – учитель.

(Судя по всему, мой пациент не желает идентифицировать себя как дрессировщика.)

– Не напоминаете ли вы тем самым некоего учителя, который учит шахматиста Каспарова играть шахматными фигурами в «чапаевцев»? Может быть, кошки способны на нечто большее, чем прыгать в кастрюлю?
– Не забывайте, что кошка – это животное. У нее многое завязано на инстинктах. Люди могут опуститься до уровня животных и жить по инстинктам: хватать, лапать. А чувствовать – это желать прикоснуться. Кошка прекрасно чувствует человека, его отношение к себе. Некоторые говорят, что Куклачев над кошками издевается, сволочь такая. Как кошку можно обидеть? Это единственное существо в мире, которое нельзя заставить. Вот собачку ударил, потом показал кусочек сахара, она хвостиком завиляла. В Канаде мне дали золотую корону, на которой было написано: «За гуманное отношение к животным и за пропаганду этого гуманизма» (1976 г.). Я не покорял кошек, я подчинился им!
– Следуя логике, вы учите кошек и одновременно учитесь у них, а значит, вы так же, как и они, обладаете экстрасенсорными способностями?
– Да, я чувствую людей. Мне иногда грустно смотреть на человека, ведь я вижу его сущность. Я вижу в зрителях, с кем можно общаться, а с кем нет. Так жизнь сложилась. Я постоянно общаюсь с людьми, я смотрю им в глаза и вижу их насквозь.

– Эта ваша кошачья сверхчувствительность, как у кошек, появилась после общения с кошками или сформировалась сама собой? Может быть, врожденное?
– Всему научили кошки. От природы у меня целеустремленность и настойчивость. Я как-то раз давал интервью, и журналист жаловался, что его жена часто опаздывает. А он начал ее «дрессировать». Я посоветовал – не надо! Это бесполезно! У меня та же ситуация и я просто терплю! Значит, тебе так суждено. Не перевоспитаешь.
– Можно представить, что кошки – ваши советчики, психологи, консультанты?
– Да, именно так! Кошек не перевоспитаешь. Если она тебе где-то напортачила и ты ее наказал, она будет мстить. И отомстит вдвойне за то, что ты ее наказал. Кошек наказывать нельзя!
– Сколько «мяу» вы у своих кошек различаете?
– У кошек «мяу» очень много. Ну, я не считал. Думаю, что есть больше двадцати «мяу», 25–30. Одного только движения хвоста у кошек более 12 разновидностей: хвост трубой, поджат, из стороны в сторону, просто лежит. У кошек мимика, как у человека. Нам порой кажется, что китайцы и японцы все на одно лицо, все они узкоглазые. А когда приглядишься, то все они разные и абсолютно не похожи друг на друга.
– А по своей роли для кошек вы папа или мама?
– Я друг!
– Я недавно разговаривал с известным дрессировщиком Запашным, и он сказал, что для тигров он – папа!
– Он папа, а я друг.

(И все-таки, какой ответ более объективен: «папа» Запашного или «друг» Куклачева? Казалось бы, у моего пациента наблюдается симметричность в отношении с кошками. То есть, судя по его высказываниям, он является одновременно учителем и учеником своих кошек. В то же время он ощущает себя не дрессировщиком, а учителем своих кошек.)

– В своих сновидениях вы видите кошек? Они вам снятся? Вообще, какие сны видит Юрий Куклачев?
– Я снов не вижу. Даю себе установку: «спать!» И засыпаю. Помню только, что лет до 10 мне снились страшные сны. А потом я дал себе установку, и сны перестал видеть.

(Защита отрицанием.)

– Вот в соннике Миллера написано: видеть кошку во сне – к неудачам. Но если вы ее прогоните, то все обойдется. Как вы думаете, почему так?
– Наверное, это суеверия: черная кошка дорогу перебежала – день не удался! А я радуюсь – значит, все будет хорошо. Эти сонники, наверное, для людей, поддающихся внушению. Они сами поддаются какому-то впечатлению и сами себе устраивают неудачу.
– Если бы кошки умели говорить, что бы они рассказали о вас, о Юрии Куклачеве? Это будет своего рода ваш автопортрет. Будьте добры!
– Я реалист, а не фантазер. Мне так трудно. Это надо у них спросить.

(Это объективный ответ, являющийся защитой отрицанием. Очевидно, что мой пациент осознает искусственность этого упражнения. Говорить от лица кошек что-нибудь положительное о себе как об их учителе-дрессировщике мой пациент не пожелал в силу объективной оценки системы «человек-кошка». Выражать же негативные аспекты этого отношения также не имеет смысла, так как мой пациент верит в то, что кошка если и обидится на негативные действия человека, то сразу уходит от него.)

– В процессе диалога с вами я почувствовал, что вы личность дисциплинированная и обязательная.
– Я не люблю необязательных людей. И когда мне, к примеру, говорят, что «я забыла» – это очень плохо. Забывать не надо. А вот что я совсем терпеть не могу, так это пьянь. Сразу говорю – до свидания.
– Бывали у вас случаи, когда кот оправдывал аксиому, что он гуляет сам по себе? Вроде бы ваш кот, работал в театре, а в итоге взял и ушел гулять сам по себе.
– От меня так ушел первый кот. Приревновал меня к кошке. Это было впервые, чтобы кот бил кошку. А он бил и жутко ревновал ее ко мне, и ушел в открытое окно. Потом я встретил его через 15 лет. И встретил не в России, а в Израиле. Я шел и вдруг почувствовал, что на меня кто-то смотрит. Это был кот. Он выбежал ко мне и стал ласкаться. Я ахнул! Это был тот самый кот! Я хотел забрать его с собой обратно, но он повернулся, сделал взмах хвостом и ушел. Тем самым говоря, что уже поздно.

– Владеете ли вы чувственным языком общения с людьми? Вы производите впечатление очень мягкого, чуткого человека. Это так и есть? Это реальность или имидж? Есть разница между вами на сцене и вами за ее пределами?
– Когда я пришел в цирк, меня не принимали, меня уничтожали. Я пришел в цирк со стороны. У меня не было папы – директора цирка. Я мог «убить» всех только работой.

(Мой пациент бессознательно употребил слово «убить». «Убить» кого? Обидчиков? По-видимому, в начале своей карьеры обида моего пациента превратилась в агрессию, а агрессия, в свою очередь, сублимировалась в творчество. Это хорошая агрессия, благодаря которой многие спортсмены и творческие деятели достигают больших успехов. Разве могли бы мы читать гениальное творение «Мастер и Маргарита», если бы в Михаиле Булгакове не было агрессии на социалистическую реальность?)

– Я репетировал, как «бобик», нашел кошку, начал с ней работать. И своим трудом доказал, что я из себя представляю на самом деле. Сейчас моя основная задача не доказывать что-то кому-то, а спасти всех детей России.
– А если я вам оставлю своего кота, через какое время, чисто теоретически, вы сможете меня удивить?
– Шесть дней, семь, а может быть, десять, ну надо смотреть, наблюдать за ним...
– Все-таки вам удается общаться с детьми, с кошками, с теми, у кого нет еще этой взрослой «порчи», которая, к сожалению, приходит к нам с возрастом. А как насчет утверждения, что все гении – взрослые дети? Вы считаете себя ребенком?
– Да, я восторгаюсь жизнью, это у меня еще не пропало. Сегодня повел сына в лес. Мы восторгались листочками, деревьями, грибами. Место, где мы живем, прекрасно. Здесь и леса, и горы, и речки, красота!
– Клоунада занимает особое место в вашей жизни. Вы пересекались с Шульгиным, с Никулиным, с Олегом Поповым?
– Да, мы хорошо общались, дружили. Наверное, потому, что я им никогда не завидовал, а они мне, потому что мы были разные клоуны.
– Вам природа дала лицо, которое излучает положительную энергетику, вы светитесь оптимизмом, у вас лицо клоуна, его не надо гримировать. Вам это дано от природы. Очень жаль, что вы очень мало снимаетесь в кино.
– Я сыграл клоуна Кука – это великолепный фильм. Но я налепил себе огромный клоунский нос, и люди меня не узнают.
– По природе своей вы веселый человек или депрессивный? По статистике люди, которые заставляют смеяться других, чаще всего в жизни страдают депрессией.
– У меня этой болезни нет, просто я серьезный.
– Для любого артиста самое главное – это реакция зрителя, а для клоуна – это смех.
– Для меня авторитетом среди клоунов был Карандаш! Я ловил каждое его слово, каждый взгляд. Однажды он вышел ко мне на арену и всю мою работу раскритиковал. Он мне сказал: «Ты врешь, ну что ты врешь…» А я этого-то и ждал. Прибежал домой и записал все, что он мне сказал. Утром пришел и все исправил так, как мне сказал Карандаш. На следующий день зал ревел, и меня минут пять не хотели отпускать со сцены. Я прибежал за кулисы, расцеловал его и сказал: «Вы из меня, из идиота, артиста сделали!»

Я почувствовал, что личность моего пациента во многом сформировалась в процессе ее идентификации с кошками: независимость, способность гулять самому по себе (по миру, с гастролями, выдрессировать любую кошку любой страны и т.п.), серьезность везде и во всем, мудрая пассивность и наблюдение за собеседником.
  После данного сеанса, к своему удивлению, я нисколько не устал. Мой пациент меня не утомил. По-видимому, это связано с тем, что он не вызвал во мне контрпереноса в форме чувства обиды, как это бывало ранее с другими известными персонами. Мой пациент глубоко, до боли, знает, чем можно обидеть. По-видимому, эта его способность сформировалась благодаря общению с кошками. Они, как известно, обиды не прощают. Более того, судя по всему, мой пациент сам прошел испытания, связанные с обидой, и достойно их выдержал.