Варикоз: для каждого возраста свой метод лечения

Почему для людей старшего возраста чаще используется особый метод и как найти хорошего флеболога, рассказал руководитель флебологического центра «Антирефлюкс», доктор медицинских наук Константин Витальевич Мазайшвили.

Я недавно прочитала, что хирургические операции на венах начали делать очень давно. Есть сведения, что их выполняли ещё за несколько тысячелетий до н.э.

Константин Мазайшвили: Эту болезнь наши предки не лечили, они боролись лишь с осложнениями этого заболевания. Потому что сам по себе варикоз не несёт угрозы жизни. Шаманам и знахарям в те времена хватало других болячек.

Изменились ли принципы лечения варикозного расширения вен за последние 10-15 лет? Можно ли говорить о каком-то прорыве? 

К.М.: Современные методы лечения появились с изобретением асептики и антисептики — с того момента, когда перестали бояться микробов. Началась эра современной хирургии. С этого момента, 150 лет, лечили, в принципе, одним методом: хирургическим, удаляли вены через разрезы, эти разрезы могли быть побольше-поменьше, но сути это не меняло.

Прорыв произошёл на рубеже XX и XXI века — когда появилась ультразвуковая диагностика. Врач УЗИ стал видеть, как по венам течёт кровь, в какую сторону. Это принципиально поменяло все подходы к лечению, вены стали не просто удалять, а удалять осмысленно.

Через короткое время, в начале 2000-х,  произошёл ещё один, ещё более глобальный, фантастический прорыв — появился лазер. Стало возможно лечить, как говорится, «без отрыва от производства», как у стоматолога. Если раньше пациента надо было положить в больницу, дать наркоз, то с момента внедрения лазерного метода всё это абсолютно отпало. Сегодня человек приходит в клинику, в течение 15 минут ему проводят диагностику УЗИ, затем под местной анестезией делают укол — вводят в вену тонкий волосок — световод, и лазером вена прогревается до определённой температуры — примерно 85-90 градусов. Белок, из которого состоит вена, деградирует,  вена скукоживается и потом через какое-то время рассасывается. Человек встаёт с перевязочного стола, говорит «спасибо» и может сразу хоть на танцы идти. Никакие разрезы не нужны, следовательно: больничные листы, период реабилитации отпадают в принципе. Этот метод перевернул всю философию лечения.

Справочно: Варикозная болезнь имеет неоднородное распространение в мире. Например, очень низкая заболеваемость отмечается в странах Африки и в Монголии (меньше 0,1%). А вот в экономически развитых странах ситуация совсем другая, в среднем здесь от варикозной болезни страдает 30-40% населения. Россия по этому показателю тоже среди лидеров, степень распространённости заболеваний вен у нас на уровне США, Франции, Великобритании. По оценкам специалистов, всего примерно 38 млн. россиян поражены варикозом, причём у каждого четвёртого — осложнённая форма заболевания.

Можно ли понимать это так, что другие методы стали второстепенными, в них отпала необходимость? Или есть другие равноценные?

К.М.: Не существует метода, который подходит абсолютно всем больным. Каждому человеку — свой метод. Это зависит от многого — от возраста, сопутствующих заболеваний, от местных процессов (насколько этот варикоз запущен). У людей пожилого и старческого возраста, как правило, по нескольку сопутствующих, хронических заболеваний — перенесённые инфаркты, инсульты — и всё это имеет значение. Среди наших пациентов есть 85-90-летние бабушки…

Вы лечите людей даже в таком почтенном возрасте?..

К.М.: Конечно! Варикоз — проблема не косметическая, это заболевание. Подход «оставьте бабушку в покое» приводит к трофическим язвам, тромбы убивают людей — поэтому надо лечить независимо от возраста. Сейчас есть методы, которые решают проблему варикозного расширения вен у людей старческого возраста — всего одним уколом. На операцию 80-90-летнего человека взять невозможно — он может попросту не перенести наркоз. Местная анестезия тоже может оказаться болезненной. Даже сама обстановка: операционный стол, лампы, доктора — могут привести к стрессу и скачку давления. Таким пациентам обычно предлагается лечение методом — микропенной склерооблитерации.

За расспросами про внуков, на том же столе, где делают УЗИ, очень тонкой иглой мы вводим в вену лекарство, которое, как строительная пена, запенивает, заклеивает вену. В умелых руках процедура занимает всего три минуты. Пациент надевает компрессионный чулок и уходит домой. По травматичности этот метод не сопоставим с обычной хирургической операцией, а эффект такой же, как после лазерного лечения: в течение 3-5 лет результаты одинаковые. Затем эта вена может расклеиться, но её опять можно заклеить. За это время у человека уйдут трофические язвы, да и качество жизни будет на другом уровне.

Наши пациентки видят преимущества склеротерапии, сравнивая себя с подругами, у которых до сих пор болят шрамы от операций 10-летней давности. При этом склерооблитерация финансово доступный метод лечения. Если операция лазером стоит около 50 тысяч рублей, то склеротерапия — в пределах 15 тысяч вместе с УЗИ.

Эти два метода сегодня выполняются наиболее часто. Молодым чаще рекомендуется лазерная операция, её эффект долговечен. Людям преклонного возраста — склеротерапия, её приоритет обусловливает именно миниинвазивность.

Получают ли пациенты какие-то ограничения после проведения этих манипуляций? Может быть, нельзя ходить в бассейн или загорать. Вообще, как меняется их жизнь?

К.М.: После склеротерапии и лазерной коагуляции ограничение только одно — надо носить компрессионные чулки, обычно от трёх до семи дней. Образ жизни человека вообще никак не меняется. Медицинские вмешательства делаются не для того, чтобы придумывать ограничения. Наоборот: вам  сейчас нельзя это, это и это, а будет можно и это, и это, и это.

Справочно: Принцип лечения один: устранить неправильный ток крови в поверхностных венах, который ведёт к развитию заболевания и к расширению новых сосудов. Растянувшуюся вену уже нельзя обратно сузить, поэтому необходимо просто выключить испорченные вены из патологического кровообращения. Примерно 95% крови течёт по глубоким венам, поэтому удаление или закрытие поверхностных вен не нарушает кровообращения, а только улучшает его.

В нашей стране используются те же методы, что и в Америке, Западной Европе? В каком положении находятся российские врачи?

К.М.: Я могу сказать за свою клинику. Мы участвуем во всех международных научных конференциях. На Европейском венозном форуме мы регулярно выступаем, в Сиднее на Конгрессе ангиологов из России было всего два доклада — оба делали доктора нашей клиники. Мы идём с западными врачами ноздря в ноздрю. В каких-то моментах мы их немножко обгоняем, в каких-то они нас. Но мы совершенно спокойно с ними общаемся, на равных, и технологии и оборудование у нас одинаковые.

Вы несколько раз упоминали бабушек. Это женская доля или заболевание не имеет гендерного распределения?

К.М.: Гендерное распределение есть, но оно несколько необычно. У женщин, как правило, варикозная болезнь появляется во время беременности, чем больше беременностей, тем выше шанс получить это заболевание. У мужчин, естественно, беременностей нет, но если посмотреть по запущенным формам, то количество мужчин и женщин примерно одинаково. В целом 80 процентов женщин имеют проблемы с венами и 45 процентов мужчин. Из них у 25 процентов женщин и 25 процентов мужчин имеют тяжёлые формы заболевания.

Справочно:Венозная стенка состоит из трёх слоёв. Наружный — это соединительная ткань, своеобразный каркас венозного сосуда. Если каркас слабый, провоцирующие факторы ослабляют стенку сосудов, и вены начинают расширяться.

Каковы первые симптомы и надо ли сразу бить тревогу?

К.М.: Концептуально можно обозначить две формы заболевания: хронические и острые. К острым — как правило, относят тромбоз — потому что тромб может оторваться. Наверняка, вы слышали о таких «неожиданных» смертях.

Дело в том, что проблемы в глубоких венах до последнего не дают о себе знать, у человека практически ничего не болит, и он не обращается к врачу. Как правило, лишь неприятные, сверлящие ощущения в икроножной мышце и возможно отёк. Поэтому, как только возникают неприятные ощущения в икроножной мышце и односторонний отёк — надо не откладывая идти на УЗИ нижних конечностей, проверять: нет ли тромба? Тромб может образоваться у любого, и чем старше человек, тем риск выше. Вероятность его образования ещё больше увеличивается при наличии травм и операций. Это острая ситуация.

Что касается хронической формы. Если у родителей есть варикоз, вероятность того, что вены вылезут у детей — где-то 70 процентов. Как правило, манифестация (первое проявление) происходит в достаточно молодом возрасте, до 30 лет. Этому предшествуют какие-то провоцирующие ситуации: обычно у женщин — беременность, у мужчин — чрезмерные физические нагрузки.

Какую роль играет компрессионный трикотаж? Лечит ли он, и как долго можно пользоваться компрессионными чулками?

К.М.: Хирургические болезни лечатся исключительно хирургическим путём. При этом правильно подобранный сжимающий медицинский трикотаж — очень хорошая вещь. Он с определённым давлением придавливает выпирающие вены — это будто моментальная бескровная операция. Пока человек находится в таких чулках — у него здоровые ноги, как только снял — всё вернулось назад. Поэтому носить надо, пока внутренне не решился на устранение расширенных вен другим образом. Никакого вреда эластичная компрессия не наносит, носить такие чулки можно сколько угодно долго. В некоторых ситуациях при тяжёлых заболеваниях вен, после перенесённых операций, компрессионный трикотаж — единственный реальный выход.

Есть ли принципиально новые средства лечения варикозного расширения вен со стороны фармакопеи? Появились ли новые лекарства для купирования заболевания на ранних стадиях?

К.М.: Фармацевтический бизнес должен постоянно развиваться и расти, иначе он будет стагнировать. Поэтому задача всех фармацевтических компаний искать новые рынки сбыта. Что касается варикозной болезни, есть препараты, которые хорошо работают при тяжёлых формах, их сейчас на рынке очень много, более 20 препаратов, то есть существует большая конкуренция. Задача фармацевтических компаний — выходить на рынок здоровых людей. Выдумываются всякие лёгкие формы заболеваний, и активно пропагандируются лекарственные средства. В действительности фармацевтическим компаниям надо придумывать новые таблетки от существующих болезней, а не новые заболевания под существующие таблетки. На мой взгляд, с помощью лекарств так называемые лёгкие формы заболевания лечить не только бесполезно, но и вредно, потому что любое лечение — вторжение в организм.

Как найти хорошего флеболога?

К.М.: Сейчас во многих поликлиниках и больницах есть и хорошее оборудование, и доктора, которые грамотно и правильно всё делают, но много и халтурщиков — как в государственных, так и в частных клиниках. Поэтому такая лотерея.

Как же понять, что попал к хорошему грамотному врачу? На что надо обращать внимание?

К.М.: Лучше всего искать флеболога по рекомендациям, я лично всегда стараюсь находить врача по чьей-то рекомендации. Хороший флеболог обязательно состоит в каких-то профессиональных сообществах, например в Ассоциации флебологов России. Должны быть какие-то работы, публикации по этой теме — потому что, если человек работает, он должен где-то проявлять себя. Большим плюсом будет кандидатская или докторская, посвящённая этой тематике, — сразу понятно, что человек в этом деле профессионал. Специфический маркер — доктор самостоятельно делает УЗИ, а потом сам проводит лечение. Если же за него смотрит УЗИ-специалист, пишет ему рекомендации, то он работает практически вслепую.

А кто работает в вашей клинике?

К.М.: Большей частью — выходцы из Пироговского центра (НМХЦ им. Н.И. Пирогова — Ред.). Я сам проработал там восемь лет, там защищал докторскую диссертацию. В нашем центре более половины специалистов — кандидаты и доктора наук, естественно, все по флебологии. Наши сотрудники участвуют во всех российских и международных научных и образовательных программах по флебологии — например, только что приехали из Новосибирска, где мы сделали пять докладов, сейчас наш сотрудник едет выступать на европейский венозный форум в Лондон. Мы работаем на высоком профессиональном уровне, мне за коллег не стыдно.

Беседовала Гульнара Брик