Сообщества охотников по всей стране бурлят: очередной сезон принёс ограничения, смысл которых не всем понятен. В ряде регионов замыслили переаттестацию, в результате которой люди лишаются права иметь ружьё. Вместе с тем получить лицензию на нарезной карабин в МВД удаётся и наркоманам, и уголовникам – были бы отношения. Кое-где и вовсе запретили весеннюю охоту. Вроде бы логично – зверя там давно повыбили. Но местная знать продолжает отстреливать в заказниках краснокнижных животных – и выходит из этих скандалов чистой и гордой. По сути, охота перестаёт быть народным промыслом, превращаясь в дорогостоящую забаву для избранных.
Без единого выстрела
Весной нынешнего года охотничий сезон в Алтайском крае так и не открылся. Экологи давно просили местные власти пойти на такой шаг, потому что дичи в регионе стало меньше, чем людей: на 2 млн. жителей 1,6 млн. птиц. По данным Геблеровского экологического общества, за последние годы численность всех видов водоплавающих сократилась в два раза, а глухарей в 2011 г. насчитали всего 10 тыс. особей. Это называется «на грани исчезновения».
– Идею запрета весенней охоты поддержали более 700 учёных, да и наиболее разумные охотники тоже «за», – говорит председатель Геблеровского общества Алексей Грибков. –Ведь дичь должна размножаться, чтобы было на кого охотиться. А падения её численности никто из оппонентов не оспаривает.
Учёные предлагали запретить отстрел на пять лет, но губернатор Александр Карлин пока воздержался от далеко идущих планов: в 2015 г. вопрос о весенней охоте рассмотрят снова. Против запрета выступили не только охотники, но и отдельные чины Минприроды: мол, на Алтае количество глухаря сокращается, а в Коми или Карелии растёт. И ничего страшного в этих процессах якобы нет.
Охотничьи общества Алтая предоставили свою статистику: каждый человек с ружьём за весь год добывает 0,2 гуся, 2,5 утки и 0,02 казарки. По всей видимости, на численность птиц влияют какие-то другие факторы: лесные пожары, добыча природных ресурсов, браконьерство. На 60 районов края приходится 20 инспекторов, которым на их убитые уазики дают по 30 литров бензина в месяц. Естественно, они цепляются только к простым охотникам, а «випов» на дорогих машинах обходят стороной.
Хотя случаются и исключения: в январе 2014 г. егерь Егорьевского заказника повёл на экскурсию в лес местных школьников. Тут загремели выстрелы из карабина – штук 20. Егерь вызвал полицию, обнаружившую компанию из 9 браконьеров, расстрелявших лосиху и лосёнка. Спустить дело на тормозах не получилось: возбудили уголовное дело по ст. 258 ч. 2 УК РФ (незаконная охота). По сведениям алтайских СМИ, среди охотников находился глава Новочихинского района Алексей Штаб, бывший вице-губернатор края Николай Чертов, депутат-единоросс из алтайского парламента. Следствие многозначительно называет их «отдыхающими».
– Мы регулярно вскрываем случаи незаконной охоты с участием крупных бизнесменов и чиновников, но большинство из них спускают на тормозах, – говорит Алексей Грибков. – В 2013 году был случай охоты с вертолёта в Кислухинском заказнике, после которого губернатор обещал добиться наказания виновных. Тем более известны бортовой номер вертолёта и номер карабина, из которого стреляли. Но воз и ныне там. А случай в Егорьевском заказнике произошёл накануне выборов, поэтому главу района Штаба попросили сложить полномочия. Однако депутаты его отставку не приняли, а решение по уголовному делу до сих пор не оглашено.
Бросать мясо глупо!
Самая громкая история с вип-браконьерами произошла на том же Алтае, где в 2009 г. разбился вертолёт с охотниками. Погибли полномочный представитель президента в Госдуме Александр Косопкин и шесть его товарищей, которые везли на борту трёх подстреленных архаров – горных баранов из Красной книги. Троих выживших участников, среди которых оказался вице-премьер республиканского правительства Анатолий Банных, суд первой инстанции признал невиновными в браконьерской охоте. История известная: кое-кто из первых лиц обещал навести порядок, хотя подобные заявления уже тогда воспринимались как самопиар.
Зато недавно дошёл до приговора другой инцидент: в феврале 2010 г. охотовед Дмитровского района Подмосковья Александр Довыденко встретил в заповедном лесу в запретный сезон компанию на снегоходах с тушами убитых лосей и оружием.Охотовед вспомнил, вероятно, громкие слова первого лица и попытался навести порядок: задержать непрошенных гостей. Те стали уходить на снегоходах, сбили Довыденко с ног, ему пришлось стрелять в воздух.
Когда начался разбор полётов, охотоведу сразу сообщили, что компанию он встретил серьёзную: милицейский генерал, начальник управления из «Газпрома», чиновник из «Транссети». С ними находился также егерь Дмитровского охотхозяйства, что ясно давало понять – развлечение негласно санкционировано начальством Довыденко. И нужно было просто «чапать» мимо. Но охотовед оказался старой закалки: заявление забирать не стал, раздал пачку интервью. В инциденте пообещал разобраться глава СК Александр Бастрыкин.
Разбирались три года. По версии следствия выходило, что некий безработный Вадим Щенников по злобе своей подстрелил двух лосей. А потом устыдился и обратился за помощью к вышеперечисленным випам. А тем как отказать собственному народу? Ну и повезли туши на своих снегоходах, хотя закон это категорически запрещает – надо вызывать милицию и ждать. А тут дерзкий Довыденко им навстречу: вначале грубил, потом начал стрелять на поражение и поранил одному из благородных помощников палец.
Прокуратура пять раз отказывалась поддерживать такое обвинение в суде. Но карающий меч правосудия неумолим: Довыденко получил три года условно по ч. 3 ст. 286 УК РФ (превышение полномочий, повлёкшее тяжкие последствия). Словно под копирку сшилось дело против другого охотоведа «Мособлохотуправления» Андрея Григорьева, который не пропустил браконьеров в Зарайском районе. Компания тоже оказалась не промах: районный депутат, известный спортсмен, опять-таки менеджеры «Газпрома» и «Транссети». На Григорьева возбудили уголовное дело за превышение полномочий.
Сотрудник охотхозяйства «Природа» Волосовского района Ленобласти Владимир Викулов вовсе едва не сел за… грабёж. Обходя лесные угодья ещё до открытия охотничьего сезона, он натолкнулся на группу товарищей в камуфляже, сильно смахивающих на охотников. Один из них предъявил удостоверение начальника отдела УЭБ ГУВД по Петербургу и Ленобласти. Вероятно, разговор с егерем на лесной дорожке вышел не самым тактичным, хотя стороны и разошлись без драк и перестрелок. Через день группа товарищей накатала на Викулова заявление в местную полицию: якобы егерь украл у них электроманок за 60 тыс. руб., которым на охоте приманивают птиц. Дело тут же начали рьяно расследовать: не смутил даже тот факт, что использовать такой манок на охоте запрещено.Районный суд приговорил Викулова к условному сроку и только областной полностью оправдал.
По пути с медведем
У читателя может сложиться идеалистический взгляд, будто в заповедниках честные егеря ведут непримиримую борьбу с нашествием высокопоставленных браконьеров. Но известные случаи – явно не формат сложившихся отношений. И разве кому-то кажется фантастикой, что руководство того или иного заповедника принимает у себя випов, готовит им патроны, стол и баньку?
Например, бывший директор Прибайкальского национального парка Олег Апанасик проходит обвиняемым по двум уголовным делам. В мае 2014 г. заведено уголовное дело на главу Байкало-Ленского заповедника Александра Рассолова. Прямого отношения к браконьерству обвинения против Рассолова не имеют, но его история даёт представление о масштабах злоупотреблений в заповедных лесах.
Александр Рассолов некогда возглавлял Саяно-Шушенский заповедник, а его сын Илья работал у него заместителем. В 2010 г. Илью посадили за незаконный оборот наркотиков. Согласно материалам дела, в заповеднике практически превратили в рабов семью русских староверов Зайцевых, вернувшихся из Уругвая по программе переселения соотечественников. Им предлагали собирать ягоды и грибы, а в итоге заставили обрабатывать плантации конопли, из которой под крылом Рассоловых делали марихуану и гашиш. Но отец вышел сухим из воды: перебрался главой в Байкало-Ленский заповедник, где без обсуждения с учёными начал строить базы для туристов на мысах Анютка и Шартла. Эти урочища являются охраняемыми степными участками с 15 растениями-эндемиками. Кроме того, на Анютке базу отгрохали на месте природного солонца, куда приходят копытные выкармливать молодняк, а на Шартле – на тропе весенне-летней миграции медведей.
На территории заповедника стали возводиться вышки для охотников. Недовольные руководством сотрудники неоднократно сообщали о случаях браконьерства, но арестовали Рассолова за банальную аферу с покупкой противопожарных модулей «Пиранья-7», представляющих собой резиновые лодки с водомётом. На три судна потратили 8 млн. руб., директор подписал акт сдачи-приёмки. Но проверка выявила, что и цена модулей немилосердно задрана, и по факту присутствует только одна «Пиранья» из трёх. А теперь представим: Рассолову звонит знакомый депутат и просит принять за наличные коллег из Москвы, желающих пострелять изюбрей. А директор отвечает: «Нет! Как вы могли подумать? Это же заповедник!»
– Это российская традиция: суровость закона компенсируется необязательностью его исполнения, – говорит юрист и правозащитник Борис Александров. – Президент предлагал бросать браконьеров амурским тиграм, введён жёсткий закон, по которому нелегального охотника можно посадить до трёх лет. А если он убивает краснокнижных животных в составе группы и на продажу – до семи лет. Но что происходит реально? В заповедниках установлены вышки для охотников, построены ранчо для приёма гостей. Это никто не запрещает, никакие правоохранительные структуры не тычут в этот факт пальцем. Зато простому охотнику, который с детства ходит в лес, начали завинчивать гайки. Хотя он всю жизнь знал, что, имея охотничий билет, только в определённые периоды года можно пойти в лес и добыть лося или утку.
Неестественный отбор
Нововведения посыпались как из рога изобилия. Два главных изменения: охотничьи разрешения теперь будут выдавать не на федеральном уровне, а на местном. И не в целом на охоту по области, а только на одно животное и только в определённом «квадрате». В Ростовской области отменили весеннюю охоту. В Карелии начали отбирать охотничьи ружья за долги по квартплате или судебным решениям. В Ленобласти расширили региональную Красную книгу на 800 наименований животных и растений. А в Амурской области втрое сократили выплаты охотникам за добытого волка – до 10 тыс. рублей. Хотя животноводческие предприятия региона несут от серого хищника миллионные убытки.
– Вы видели, как выглядит бланк «разрешения на добычу охотничьих животных»? Это документ на несколько страниц с графиками и таблицами, перегруженный ненужной информацией, на заполнение которого уходит несколько часов, – рассказывает охотник из Карелии Владислав. – Потом нужно поехать за сто километров его подать, найти чиновника, дождаться ответа. Причём штраф за охоту без разрешения бывает меньше официально установленной платы за добычу какого-нибудь дикого гуся. С тех пор как выдачу разрешений передали регионам, в путёвку стали включать всевозможные допуслуги, стоимость охоты резко возросла. Параллельно происходит развал охотнадзора. Мало того, что один инспектор часто приходится на три района, так на него хотят повесить ещё и непрофильные функции: контроль за несанкционированными свалками, за нелегальными карьерами. Зачем это всё нужно? Я думаю, чтобы максимально обезопасить высокопоставленных стрелков. Чтобы простые люди ходили с ружьём без разрешения, их ловили и наказывали, а к богатым с их угодьями не лезли.
Действительно, миллионы гектаров охотничьих угодий, которые ещё недавно были закреплены за охотхозяйствами, постепенно переходят в частные руки.Процедуре передачи охотугодий посвящена треть принятого в 2009 г. Закона «Об охоте». Зато максимально размыты ключевые вещи: отношения охотника с контролирующими организациями и собственниками угодий. Их можно трактовать как захочешь. Как следствие, боксёра-парламентария Николая Валуева, замеченного за отстрелом бобров в Архангельской области, к ответственности решили не привлекать, поскольку его действия «не причинили крупного ущерба животному миру» региона. А простого охотника из Псковской области, встреченного в лесу с зачехлённым ружьём за несколько часов до открытия охотничьего сезона, оштрафовали и дали условный срок.
– В первой редакции правил охоты запрещалось «использование механических транспортных средств и любых летательных аппаратов для преследования, выслеживания, поиска и (или) добычи охотничьих животных». Но в итоге слова «выслеживание», «преследование» и «поиск» исчезли, – говорит адвокат Николай Артамонов. –То есть стрелять с машины и вертолёта нельзя, а преследовать на них можно. Хотя ещё в 1970-х годах численность сайгаков резко сократилась, когда браконьеры додумались гонять животных по степи на мотоциклах, пока те не падали замертво.Сегодня на вертолётах преследуют стада копытных в горах, чтобы мечущаяся добыча падала в ущелья. Я уже не говорю, что на машинах удобно загонять зверя на линию стрелков. И авторы новых охотничьих правил не могут этого не знать.
Эти изменения коснутся огромного числа людей. В одной только Вологодской области 40 тыс. официально зарегистрированных охотников, а в целом по России их 2,5–3 миллиона. Судя по всему, власти сильно хотят это количество сократить. Депутаты Госдумы, среди которых полно любителей пострелять, вдруг распереживались, что у населения на руках миллионы ружей. Хотя после войны их было в 2–3 раза больше – и ничего, друг друга не перестреляли. Тогда любое обсуждение этой темы «в верхах» упиралось в очевидную вещь: из охотников получаются лучшие солдаты. Все офицеры охотились, а умение выживать в лесу считалось непременной частью мужского «образования». А когда чиновник видит в простом охотнике лишь конкурента в лесных угодьях, это не государственный подход, а животный.
Чужие здесь не ходят
Сегодня процесс превращения государственных угодий в частные находится в середине пути. Закон вводит единственное ограничение, и то либеральнейшее: не менее 20% охотугодий в каждом из субъектов Федерации должны оставаться общедоступными. А остальные 80% можно раздавать.
Сегодня у некоторых владельцев по полмиллиона гектаров в долгосрочной аренде. Они обычно не любят рассказывать, как обрели такое богатство: мол, подали заявку, выиграли конкурс, получили. Самое потрясающее, что такие конкурсы до 1 апреля 2010 г. отличались от привычного аукциона: на них требовалось не платить, а обещать. То есть губернатор образует конкурсную комиссию, которая присуждает победу тому из участников, кто планирует (!) больше инвестировать в эти угодья в будущем. А уж что-что, а обещать российские випы умеют. И кто потом сунется проверять, как они исполняют обещанное.
Но, прежде чем распределить угодья «своим», надо сначала оттяпать их у охотничьих обществ, воинских частей или заводов.Но и здесь у властей наработан солидный опыт: проверки, пересчёт налога на землю, уголовные дела за пару изъятых при обыске патронов. В Ярославской области в 2010 г. установили новую ставку сбора – 45 руб. с га. Для сравнения: в соседней Вологодской области просили всего 10 руб., в Калининградской – 1 руб. с га. У ярославского охотобщества на тот момент насчитывалось 2,6 млн. га и платить за них требовалось 100 млн. руб. в год. В общем, более 20% угодий пришлось отдать.
С 2010 г. за охотничьи просторы арендаторы платят живые деньги, но к тому времени в частных руках уже сосредоточились бескрайние лесные кластеры. Хотя вопрос принадлежности – с некоторыми оговорками: де-юре аренда на 49 лет – это не собственность. Например, президенту издательского дома «Деловой мир» Леониду Ещенко приписывают 600 тыс. га угодий в Тверской и Новгородской областях. Собственность закреплена общественной организацией «Егерь», созданной при активном участии бизнесмена. В Приозерском районе Ленобласти устроился совладелец банка «Россия» Николай Шамалов. Угодья закреплены за общественными организациями, в руководстве которых близкие к бизнесменам люди. А их общая площадь – 175 тыс. га. Вице-президент «Сургутнефтегаза» Вадим Сомов сам является соучредителем некоммерческого партнёрства «Кордон», занявшего более 300 га в Киришском районе Ленобласти. Режиссёр Никита Михалков признаёт, что лично ему принадлежит 10 тыс. га в Вологодской области, а общая площадь угодий, оформленных на охотобщества с учредительством Михалкова и сотрудников студии «Три Тэ», – 130 тыс. га.
Хороша ли частная собственность для самих угодий и простых охотников – вопрос не однозначный. Где-то новый хозяин инвестирует в приведение лесов в порядок, поднимает зарплаты егерям, помогает восстановить популяции животных. А кое-где пьяные браконьеры расстреливают беременных лосей и бьют морды охотникам, случайно забредшим на барскую собственность.