«Бригада», «Пушкин. Последняя дуэль», «Мастер и Маргарита», «Есенин», «Ирония судьбы. Продолжение» – роли в этих фильмах говорят о Сергее БЕЗРУКОВЕ больше любых слов. Добавим лишь два штриха биографии: в 2008 году (в возрасте 34 лет) он получил звание «Народный артист России», а в 2014-м стал художественным руководителем Московского губернского театра.
Живая сказка
– В «Иронии судьбы – 2» Тимура Бекмамбетова вы сыграли Ираклия, который соперничает с Лукашиным-младшим за Надю-младшую. Легко согласились? Не опасались, что вашу игру будут сравнивать с игрой Юрия Яковлева в первом фильме?
– Я потому и согласился, что такое сравнение не подразумевается. Мой персонаж – единственный, кто не является отпрыском героев классической картины. Он посторонний. Прибыл издалека – с Дальнего Востока. Носит необычное имя. Не имеет никакого отношения к персонажам той легендарной ленинградско-московской истории. Он лишний в их мире – возможно, потому и проигрывает.
– Не хотелось ли сыграть Лукашина-младшего?
– Не помню за собой такого желания. Костя Хабенский прекрасно справился с задачей, как и другие актёры фильма. Работать с ними – одно удовольствие. Особым удовольствием было встретить на площадке великих мэтров – Андрея Мягкова, Барбару Брыльску, Валентину Талызину… Конечно же, Юрия Яковлева, которого уже нет с нами. Оказаться с ним в одном кадре – огромная честь для меня. Я счастлив, что попал в сказку под названием «Ирония судьбы». На ту самую улицу Строителей. В компанию тех самых персонажей, которых знаю с детства и бесконечно люблю. Мне посчастливилось увидеть сказку наяву.
– Теперь от нас ушёл и режиссёр той легендарной ленты…
– Эльдар Рязанов – великий комедиограф, достойнейший гражданин. Горжусь, что играл в его фильмах, а также его отзывами о моей игре. Очень добрый был человек. Очень любил артистов – это отличало его от многих других режиссёров. Мы были ему как дети и как внуки. После выхода продолжения «Иронии судьбы» он сказал, что сопереживал моему герою, а фильм ему не понравился.
– Напомним читателю: Рязанов сыграл ту же эпизодическую роль, что и в первом фильме, – снова поддерживал пьяного Лукашина. Но быть режиссёром картины отказался.
– Наверное, не видел смысла продолжать историю, и без того ставшую великой.
– Сценарист «Иронии судьбы – 2» Алексей Слаповский рассказывал, что поначалу не хотел «трогать святое» и браться за работу. Но потом изменил точку зрения.
– Обе точки зрения имеют право на существование. Кто-то осмеливается, кто-то – нет.
– Симпатичен ли вам ваш Ираклий? Осуждаете или одобряете выбор Нади-младшей в пользу Лукашина-младшего?
– Тут я промолчу. Актёр всегда является адвокатом своего героя. Конечно, мы соперничали с Костей в кадре. Я отстаивал своё право на любовь, он – своё. Думаю, из этого соперничества и складывался фильм.
– Доколе Обломова будут считать привлекательнее Штольца?
– Не стал бы называть Лукашина-младшего Обломовым. Может быть, он фантазёр. Даже не фантазёр – романтик. К сожалению, романтика уходит из нашей жизни. Вспомним слова Ипполита: «Мы перестали лазить в окна к любимым женщинам…» Романтики всегда побеждают, я в этом убеждён.
– Согласились бы вы сняться в «Иронии судьбы – 3»?
– Нет-нет. Я считаю, «Ирония судьбы» невозможна без рязановских персонажей. Одного продолжения уже достаточно.
Фильм как подарок
– Ещё один ремейк с вашим участием – «Джентльмены, удачи!». Ваш вор Смайлик – своеобразная реинкарнация Доцента?
– Ни в коем случае. Никто не покушался на попытку сделать подобный фильм. Назвать картину почти так же (с другой пунктуацией) и позиционировать её как ремейк – ошибка продюсеров, на мой взгляд. Я просто рассматривал её как новогоднюю комедию. Доцент Евгения Леонова и мой Смайлик – совсем разные персонажи. А воспитателя Трошкина с моим хипстером Трёшкиным вообще сравнивать невозможно.
– Что такое, на ваш взгляд, эти ремейки советской классики? Искусство или коммерческая эксплуатация брендов?
– Затрудняюсь ответить. Если ремейк качественный, он вполне может быть произведением искусства. Лично я предпочитаю оригинальные истории, хотя подход продюсеров понятен: они с радостью делают то, что гарантированно принесёт прибыль. Возможно, проблема в отсутствии сценариев. Многие отмечают: сценарное искусство сегодня находится в большом долгу перед тем, что мы имели раньше. Достойных имён среди сценаристов сейчас мало.
– Довольно о ремейках. 1 января выходит новогодняя комедия «Млечный путь» с вами в главной роли.
– Да, это замечательный сценарий Анны Матисон и её же режиссура. Я играю простого электрика из Иркутска. У него те же проблемы, что и у многих. Кредиты, положение в семье, неурядицы, жажда большого семейного счастья… Добрый фильм для всей семьи. Красивая история: Байкал, новогодние чудеса, музыка Чайковского. Чудом удалось показать эту картину голливудской компании «XX век Фокс». Она запускает фильм на двух тысячах копий – это очень много. Это больше, чем было у картин «Высоцкий», «Ёлки», «Ирония судьбы. Продолжение». Я рад, что такая серьёзная компания наконец-то поверила в российское кино.
– Уже прошли премьеры в Сибири…
– На этих премьерах я отметил для себя: люди соскучились по такому кино – тонкому, не пошлому, с хорошим юмором и возможностью прослезиться.
Миссия худрука
– В чём отличие Московского губернского театра, который вы возглавляете, от других театров?
– Все, кто занимается театральным искусством, делают это искренне. Разница – в направлениях, которые предпочитает руководитель. Для меня во главе угла – человек. Человек во всём его многообразии. Человек, которому не чуждо ничто человеческое. Мне важно, чтобы от всех наших спектаклей – даже от постановок классических пьес – зритель что-то получал для себя сегодняшнего. Итальянский режиссёр Джорджо Стрелер предложил такое понятие – «театр для людей». Это тонкая грань – учитывать зрительский вкус и в то же время препятствовать падению вкуса, которое, увы, происходит в последнее время (из-за телевидения). Обязательная задача – дать зрителю надежду.
– Вы вошли в экспертный совет театральной лаборатории фонда слепоглухих «Со-единение»…
– Речь идёт об объединении в одном спектакле профессиональных артистов и слепоглухих артистов-любителей. Актёрская работа – это раскрепощение, внутренняя свобода, и потому данный опыт очень ценен для людей с ограниченными возможностями. Благодаря этому они чувствуют себя полноценными членами общества. И зрители, видя их на сцене, воспринимают их как профессиональных артистов. Такое соединение не только возможно, оно необходимо. Я смотрел их спектакли – они замечательны. Я поверил этим актёрам. Сейчас мы ведём переговоры о постановке такого спектакля в нашем театре.
Судьба не без иронии
– Самой заметной из ваших киноролей остаётся роль бандита Саши Белого. Вас это устраивает?
– Почему нет? Интересная роль. Этот герой сложный. Он не хотел становиться бандитом, его таковым сделали обстоятельства, и притом он старался сохранить человеческое лицо. Кроме того, Саша Белый «помог» тем ролям, которые я играл впоследствии. Спектакли стали собирать полные залы. Молодёжь пошла в театр посмотреть на Сашу Белого, а в итоге заинтересовалась другим Сашей – Пушкиным. Всё потому, что роль в «Бригаде» подарила мне огромное зрительское доверие.
– Многие иронизируют, что вы играете одного поэта за другим.
– Это случайность. Или, если хотите, судьба. После сериала «Есенин» сразу вышел фильм «Пушкин. Последняя дуэль», который был снят на несколько лет раньше. Одно не должно было появиться одновременно с другим, и я сам испытал неловкость из-за этого. В «Высоцком» меня изначально не планировали – проекту было уже года два, когда меня позвали. Я ответил: «Нет, спасибо. У фильма будет дурная слава. Скажут: он сыграл двух поэтов, а теперь третьего». И ещё через год меня снова пригласили, предложив идею с гримом, за которым не будет видно актёра.
– Валентину Гафту приписывают такие слова: «Не страшно умереть. Страшно, что после смерти тебя сыграет Безруков».
– Валентину Иосифовичу фраза не принадлежит, и он уже несколько раз сказал мне об этом. Мне очень неудобно, что такому великому артисту, как Гафт, приходится оправдываться из-за слов, которых он не говорил.
– Сыграете великую личность ещё раз?
– Нет. Три любимых поэта – это судьба. Но продолжать нельзя – будет перебор. Не стоит превращать свою жизнь в ЖЗЛ. Часто предлагают играть исторических личностей – дескать, тебе уже нечего терять (смеётся). Нет, хватит.
Почти дождались
– И ещё о ролях. Дедом Морозом бывали?
– Ни разу. А вот отец мой бывал – вручал мне подарки в этом образе. Советские дети радовались любым подаркам. Это сейчас ребёнка сложно удивить и обрадовать. Приходишь в Детский мир и тонешь в изобилии. И даже если удаётся угодить ребёнку, он забывает об этой игрушке через полчаса. А я какому-то пластмассовому индейцу радовался целый год… В этом смысле воспитывать детей сейчас труднее.
– Из-за сложностей на международной арене в Интернете появилась такая шутка. Фотография с мандаринами и надпись на ней: «Главное – до Нового года не поссориться с Марокко». А для вас что является обязательным элементом новогоднего стола?
– Конечно же, оливье. С кем в таком случае мне нельзя ссориться? С Францией? Шеф-повар Люсьен Оливье хоть и был французом, но жил в России. Его салат пользовался популярностью у русских в XIX веке. И в СССР люди где-то доставали колбасу к Новому году, как и икру… Дефицитные продукты на столе как раз и олицетворяли в советское время праздник. Так, давайте сменим тему, а то есть захочется.
– Да, давайте о напитках.
– Считаю обязательной традицией наше шампанское с загадыванием желаний. Особенно здорово написать желание на бумажке, положить её в бокал, размешать и под бой курантов выпить. А вообще я непьющий человек. Морс, отвары, облепиховый чай, брусничный, клюквенный… Я только что из Сибири – там эти чаи подают в каждом ресторане.
– Чего пожелаете нам напоследок?
– Спокойного 2016 года. Чтобы плохих новостей было как можно меньше.
– Вы провожаете год с оптимизмом?
– Да. Я думаю, в наше время театром занимаются только оптимисты.