В России не осталось ни одного государственного конезавода. А занимающимся коневодством частникам сильно подрезал крылья запрет на тотализатор, который кормит отрасль в западных странах. Сегодня на грани исчезновения оказались основные российские породы, благополучно пережившие войны и советскую власть. Россия пока ещё сохранилась в десятке главных коневодческих держав. Но если в ближайшее время не появится внятной госполитики в области коневодства, случится ещё одна нелепая российская трагедия.
На графских развалинах
Конный завод в деревне Старожилово (Рязанская область) издалека напоминает Царицыно: та же византийско-готическая эклектика, башенки, кирпич. Только вблизи сходство уже не бросается в глаза: в старом шифере дыры метр на метр, обваливается фасад, даже некоторых стёкол нет. Огромный коневодческий комплекс построил в 1890-е гг. на деньги промышленника и мецената Павла фон Дервиза архитектор первой величины Фёдор Шехтель. Эта архитектура и без лошадей является памятником федерального значения. К тому же здесь единственное место в стране, где выращивают русскую верховую – некогда элитную дворянскую породу.
Коневодческие старания фаворита Екатерины графа Алексея Орлова-Чесменского, как известно, воплотились в появлении знаменитого орловского рысака – самой красивой легкоупряжной породы. Русская верховая (её ещё называют орловско-ростопчинской) – менее известное детище графа, предназначенное для выездки. Соответственно, держали её в барских усадьбах для прогулок. При фон Дервизе поголовье лошадей в Старожилово достигало 3 тысяч. А в 1970-е годы единственного жеребца русской верховой отыскали на Украине – и этим спасли породу.
– Основателями русской верховой были чистокровные арабские жеребцы, – рассказывает начальник конной части Старожиловского конезавода Владимир Фролов. – В 1941 году конезавод эвакуировали, но лошадок разбомбили на переправе через Оку: часть погибла, часть разбрелась по лесам. После войны обращались к маршалу Жукову, который в 1920-е учился в Старожилово на кавалерийских курсах, но он ничем заводу не помог. При Хрущёве наших породистых лошадей пускали на мясо, а за голову схватились ближе к московской Олимпиаде. Тогда в мире не было ни одной чистопородной лошади русской верховой, и мы собирали по всей стране носителей породы, воссоздавали её.
Сейчас на Старожиловском заводе более 300 лошадей, ежегодный приплод – до 40 жеребят, которых продают и в России, и за границей. Кто бы мог подумать, что победителей международных соревнований самого высокого уровня выращивают в диких условиях. Если 100 лет назад все помещения отапливались, работала канализация, а в крытом манеже висели зеркала, то сегодня прогнили полы и потолки, зимой вода замерзает в поилках. Крышу памятника федерального значения поддерживают самопальные столбы-подпорки, а лошади проваливаются под пол, повреждают копыта. В 2013 году одна из башен манежа, пробив крышу, опрокинулась внутрь: 15 тонн кирпича чудом не убили женщину-ветврача.
Ремонта на конезаводе не было 22 года. И сделать из него конфетку стоит относительно недорого – 60 млн рублей. Для сравнения: в той же Рязанской области не пожалели 774 млн, чтобы вывести музей-заповедник из кремля, расчистив древний дворец Олега под архиерейскую резиденцию. Но шансов на поддержку властей у конезавода немного: лошади-то принадлежат одному собственнику, помещения в аренде – у другого. К тому же сотрудники завода на коленях милостыню не клянчат: мол, им и волонтёры помогают, и местные жители, бывает, скидываются сеном. А лошади не голодают – коллектив скорее готов недоедать сам. Хотя на потомстве и, как здесь говорят, на «зажеребляемости» холод сказывается негативно. Но местные власти, похоже, устраивает ситуация, когда людишки кое-как перебиваются и нет скандала на всю страну.
Кони привередливые
Советский Союз занимал 4‑е место в мире по поголовью лошадей после Китая, США и Бразилии. А сегодня Россия откатилась в конец первой десятки,пропустив вперёд и Аргентину, и соседний Казахстан. Казалось бы, коневодство – это не хоккей, чтобы всегда стремиться на верх пьедестала. На дворе постиндустриальный XXI век, и лошади в хозяйстве вроде как анахронизм.
– В России один миллион животных описывается неуклюжим термином «рабоче-пользовательная лошадь». Чаще всего они остаются незаменимым помощником крестьянина. А всего в стране 1,37 миллиона этих удивительных созданий, – говорит замдиректора по науке ВНИИ коневодства Александр Зайцев. – Однако племенное ядро наших главных пород оставляет желать лучшего. По требованиям Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН, порода с численностью животных менее тысячи голов находится в угрожаемом статусе. А у нас гордость – Владимирский тяжеловоз насчитывает 120 кобыл, донская порода – чуть более 200 племенных конематок. В терской породе около 400 кобыл, в орловской менее 500.
Для сравнения: поголовье редчайшей, занесённой в Красную книгу лошади Пржевальского в мире насчитывается около 2 тыс. особей. Но она к коневодству никакого отношения не имеет, поскольку не поддаётся дрессировке и в отношении неё действуют другие охранные стандарты.
Нельзя сказать, что государство полностью пересело с першеронов на «мерседесы»: например, реализуется госпрограмма «Развитие племенного коневодства в Российской Федерации в 2013–2015 гг.». Звучит диковато: «субсидии по системе «кобыла – жеребёнок». Однако, по сути, логично: за воспроизводство пород зарубежного происхождения доплачивают 9 тыс. руб., а для отечественных заводских пород – 15 тысяч. В целях программы записано «увеличение заводских пород в племенных хозяйствах с 13,3 до 18,0 тыс. голов». Коневоды говорят, что доплаты копеечные.
– Себестоимость лошади при рождении – 70 тысяч рублей. Она выращивается до полутора лет, в год набегает
100–150 тысяч, – говорит конезаводчик из Перми Сергей Левитан. – Большинство прогулочных лошадей в стране – из-за рубежа. Введите хотя бы таможенные пошлины, как на автомобили. А в перспективе нужна государственная политика, нужен закон о коневодстве.
Производитель на Западе оказывается в лучшем положении не только из-за более продуманной системы субсидий. «Двигать породу» заводчикам всегда помогали бега, которые немыслимы без тотализатора. Ставки на ипподромах нашей страны принимались даже в советские времена, но в 2008 г. тотализатор запретили. Спохватились только в 2012-м: к тому времени по всей стране начали закрываться конезаводы. Но ущерб оказался слишком велик.
В 2009 году, в канун своего 150-летия, Новотомниковский конный завод был выставлен на торги и выкуплен администрацией Тамбовской области, но по сей день его судьба не определена. Около пяти лет назад Лавровский конный завод подвергся процедуре банкротства, после чего хозяйство окончательно пришло в упадок, остатки прекрасной старинной усадьбы разрушаются.
На 124-м году своей истории Еланский конный завод, по сути, прекратил своё существование: при 2006 г. он стал банкротом, в 2007-м в пожаре погибли 29 племенных лошадей и были уничтожены корма. И хозяева решили перейти на растениеводство.
Пока держатся на плаву Прилепский, Хреновский, Локотский заводы, но государство играет с отраслью в опасную игру, не сохранив в собственности ни одного племенного завода в стране. Минсельхозу сегодня ничего не стоит купить два-три конезавода, вложить в них небольшие инвестиции и тем самым обеспечить будущее основных российских пород. Но ничего подобного не происходит. В Государственном реестре селекционных достижений числится 38 пород, из которых реально разводится 19.