Ежегодно в России происходит десяток аварий на шахтах, в результате которых погибает 100–150 шахтёров. Для Европы или Японии это запредельно высокие цифры, которые наши чиновники объясняют устаревшим оборудованием, миллиардными капиталовложениями и низкой эффективностью угледобычи. Якобы это нерентабельная дотационная отрасль, которую власть поддерживает во избежание массовой безработицы и социальных взрывов. На самом деле всё наоборот: спрос на угль растёт, Россия вошла в тройку мировых экспортёров. Основные производители показывали прибыль даже в кризисные 2008–2009 годы. А российских запасов хватит ещё на полтысячелетия.
Дают стране угля
В ночь на 9 мая 2010 г. в забое шахты «Распадская» на Кузбассе произошли два взрыва метана, в результате чего погиб 91 шахтёр. Последовавшая за этим остановка шахты повлекла за собой сокращение производства коксующегося угля в стране на 11%. В Кремле на совещании у вице-премьера Игоря Сечина обсуждалось, как не допустить остановки металлургических и химических предприятий, завязанных на уголь «Распадской». Сегодня в энергобалансе страны уголь составляет более 25%, а к 2020 г. его доля в работе тепловых электростанций должна достигнуть 31–38%.
– В России сосредоточено до трети мировых запасов угля, причём около 70% составляет качественный бурый уголь, – говорит доцент Горного института Денис Рачков. – Угольные бассейны доступны, соответственно и себестоимость угля должна быть намного ниже, чем в Германии или Китае. Причём уголь – вовсе не топливо из прошлого: за последние десять лет его экспорт вырос в три раза! В Китае уголь занимает 70% в балансе энергопотребления, страна добывает 3,5 миллиарда тонн в год, и при таких темпах запасы Поднебесной кончатся через 38 лет. В Германии угля хватит на 25 лет, в Индонезии – на 17, а в России – на 500 лет! Ещё 10 лет назад энергетики в России предпочитали тогда ещё дешёвый газ, но сегодня спрос на уголь растёт и на внутреннем рынке.
Дотации угольной отрасли в России прекращены в 1990-е годы, но голодные шахтёры давно не стучат касками по Горбатому мостику у Дома правительства. Около 80% шахт в стране принадлежит частным компаниям. Всего в России добывают уголь около 200 тыс. человек. Средняя зарплата шахтёра составляет 50–60 тыс. рублей. Это уже не большие советские тыщи, когда горняки летали на выходные из Воркуты в Сочи искупаться, но сравнительно неплохие деньги. Тем более что смена обычно 6-часовая (правда, в глубоких шахтах до забоя два часа туда-обратно), отпуск по 60–80 дней. Да и в породу не нужно вгрызаться со стахановским отбойником. Сегодня они используются лишь точечно, а промышленная добыча ведётся комбайном, который за смену даёт 3 тыс. т угля. А долгосрочная программа развития угольной промышленности до 2030 года предсказывает повышение производительности труда в 5 раз!
Конечно, добыча угля – дело недешёвое: хороший комбайн стоит 100 млн. рублей, а построить с нуля шахту – 20 миллиардов. Другое дело, что этот бизнес всё равно прибыльный. Взять, например, «Воркутауголь»: суровые заполярные условия, шахты по 300 метров в глубину. Однако себестоимость тонны угля – 1,2 тыс. рублей, после обогащения – 3,5 тыс., а рыночная цена – около 6 тысяч. Это при том что в 2011 г. цены на уголь упали и скоро обещают вырасти. Однако оборот шахты достигает 35 млрд. рублей, а чистая прибыль – 12 миллиардов. На Кузбассе, где добывается 60% российского угля, условия мягче и себестоимость ниже.
Если посмотреть показатели крупнейших угольных компаний, то они живут очень неплохо. Даже в «кризисном» 2009 г., когда отрасль завалилась на 10% и добыли всего-то 329 млн. т, оборот Сибирской угольной энергетической компании превысил 100 млрд. руб., прибыль – около 7 млрд. «Кузбассразрезуголь», осваивающий 17 месторождений в Кемеровской области, добыл угля на 50 млрд. руб., а прибыль составила 7,4 миллиарда. Компания «Южкузбассуголь», объединяющая 12 шахт, 2 обогатительные фабрики и 13 вспомогательных предприятий, также вышла на прибыль в 186 млн. рублей. Тем не менее на процветающих предприятиях гибнут сотни людей.
В шахте нечисто
За полтора месяца 2013 г. – три аварии. 7 января в Киселёвске на шахте №7 в результате обрушения породы погиб горняк. 20 января рванул метан в забое под Прокопьевском – 8 погибших. А 11-й взрыв в шахте «Воркутинская» унёс жизни 18 шахтёров. Скорбный список стабильно высок год от года: например, в 2010 г. в 22 катастрофах на угольных шахтах погибли 142 горняка. Причём, в число жертв не попадают люди, скончавшиеся спустя несколько недель или ставшие тяжёлыми инвалидами.
В последние годы аварии с большими человеческими жертвами происходят только в трёх странах: России, Украине и Китае. И только в них эксплуатируют шахты, которым больше ста лет. В Германии, например, последняя крупная авария относится к 1962 г., когда взрыв рудничного газа унёс жизни 298 шахтёров. Правительственная комиссия установила, что газ скопился из-за плохой вентиляции, и вскоре власти ужесточили требования к безопасности для шахт.
– Вы представляете, сколько стоит улучшить вентиляцию шахты, расположенной на глубине метров в триста? – говорит экономист Владимир Гуревич. – Если бы германское правительство вместе с новой техникой безопасности не выделило владельцам шахт дотации, они бы разорились. Во избежание затрат в России из аварий стараются не делать системных выводов, прячась за человеческий фактор: якобы, к жертвам привело несоблюдение техники безопасности. На самом деле это несоблюдение спровоцировано множеством организационных нюансов.
В шахте «Северная» в Коми подъёмная машина дышала на ладан, что в итоге привело к аварийному «приземлению» клети с двумя шахтёрами. Кто виноват? Естественно, машинист подъёмной машины. 67 человек погибли в результате взрыва в шахте «Зыряновская», не наказан никто из её руководства или материнской компании «Южкузбассуголь». Причиной аварии признана случайность: комбайнёр качалкой комбайна раздавил самоспасатель (вроде шахтёрского противогаза), из-за чего рванул скопившийся метан. А откуда он там взялся, если шахта оборудована датчиками? Расследование показало, что руководство шахты знало о скоплении газа. Но подготовительные работы по пуску лавы отставали от графика, и её решили запустить сразу прямым ходом.
Виновниками катастрофы на «Распадской» названы горный инженер и оператор системы безопасности, которые знали о высокой концентрации в шахте метана и специально нарушили работу автоматики. Такая же картина сложилась в ходе расследования взрыва на «Ульяновской»: на скамье подсудимых – механики и электрослесари, которые боролись с английской аппаратурой аэрогазового контроля. Они перерезали провода, вносили изменения в программное обеспечение. О высокой концентрации метана, разумеется, все знали, но начальство требовало план, а зарплата шахтёров зависит от нормы выработки. В результате – 110 трупов.
– В шахтах обязательно есть датчики. Часто на входе стоит алкотестер, а на каске каждого шахтёра стоит радиомаяк или даже видеокамера, – говорит горный инженер Кирилл Ерёменко. – А что толку, если над всей этой системой стоит план? У шахтёров особая психология: надо – значит, надо. Ради благополучия семьи мужик должен рисковать. Товарищ пошёл – значит, и я пойду. Они считают свою работу русской рулеткой и часто отказываются менять фартовые каски, как положено, раз в три года. И их мужеством пользуются, на них экономят, выжимают все соки.
В подавляющем большинстве случаев причиной аварии является выброс метана или взрыв метано-воздушной смеси. 80–90% аварий приходится на Кемеровскую область, хотя угледобыча ведётся в 25 субъектах Федерации. Когда с интервалом в два месяца произошли катастрофы в шахтах «Ульяновская» и «Юбилейная» (110 и 38 погибших соответственно), принадлежащих компании «Южкузбассуголь», губернатор Кемеровской области Аман Тулеев потребовал сменить собственника или отозвать у него лицензию. Но ни того, ни другого не произошло: компания успешно сотрудничает с областными властями.
Кстати, в конце 1990-х при Тулееве создали фонд якобы для ликвидации последствий паводков. Там аккумулировались огромные средства, распоряжаться которыми мог только губернатор. Платили в фонд все предприятия области, в том числе и шахты, официально считавшиеся банкротами. И нет ничего удивительного, что забота о безопасности шахтёров отходила на второй план.
Сегодня правительство готовит горнякам новую подставу: ограничение экспорта коксующихся углей. Этого давно добивается металлургическое лобби: дефицит угля потянет вверх мировые цены на железную руду и сталь. На внутренних поставках пока далеко не уедешь – значит, угольным шахтам придётся сокращать производство и увольнять людей. Тех самых, которые готовы работать даже в загазованных шахтах.