«Скованные одной цепью, связанные одной целью…» Песни Вячеслава Бутусова на стихи Ильи Кормильцева стали гимнами перестройки. Их слышали все и помнят до сих пор. Когда группа «Наутилус Помпилиус» распалась, вышел сборник ее лучших песен на двух дисках: 80-е были названы «Золотым веком», а 90-е – «Серебряным веком». Вероятно, хиты нынешней группы Бутусова «Ю-Питер» издатель назвал бы «Бронзовым веком», но сам БУТУСОВ не занимается классификацией своего творчества. Ностальгически вспоминая романтику перестройки, теперь он смотрит на жизнь иначе – зрело, спокойно. Но по-прежнему неравнодушно.
Не замечать псевдоначальников
– Остается ли у русского рока социальная функция?
– Остается, но только как одна из составляющих. В любом явлении с течением времени возникают возрастные дифференциации. Люди, как мне хочется думать, духовно развиваются на протяжении жизни. Протест должен присутствовать в творчестве, но должна быть и сверхидея.
– Тема порочности властей не так популярна нынче в рок-музыке, как это было в перестройку.
– Я и тогда не мыслил такими категориями. Были музыканты, нигилистически настроенные (в хорошем смысле слова), которые не терпели некие абстрактные недостатки. Все это происходило лишь на уровне поверхностного раздражения или испуга.
– Считаете ли вы актуальной в наши дни социальную классику «Наутилуса»: «Скованные», «Шар цвета хаки», «Гудбай, Америка», «Взгляд с экрана» («Ален Делон»)?
– Можно рассматривать эти песни как памфлеты, составленные из передовиц газет того времени. В этом смысле они сейчас вполне актуальны. Проведите такой эксперимент: возьмите газету столетней давности, прочтите заголовки – и вы убедитесь, что в обществе ничего не изменилось. Реакция человека на то, что происходит, – стандартная, привычная. Это рефлекс.
– К лицу ли музыканту лезть в политику?
– При благих намерениях все к лицу. В политике разные ипостаси собираются. Нет понятия «политик в чистом виде». Туда приходят люди от науки, от спорта. Чем музыканты хуже? Хотя лично мне это неинтересно. Были попытки привлечь меня в политику на роль скомороха. Думаю, этим я вызвал бы у людей раздражение. Хотя бы то, что я меньше раздражения доставляю, уже хорошо.
– На политическом поприще из музыкантов себя проявил заметнее всех Шевчук – участием в маршах несогласных, острой дискуссией с премьером…
– Я был на той встрече премьера с деятелями культуры и видел нарезки видеозаписи в Интернете. У людей складывается неверное впечатление по нарезкам – настроение встречи было другим. Владимир Владимирович общался лояльнее, чем Юрий Юлианович. Там много важных вопросов обсудили – действительно важных, практических. Но людям известен только диалог с Шевчуком, потому что это острый момент. Вообще-то Юрия Юлиановича пригласили затем, чтобы он попросил о поддержке Фонда помощи больным детям. Вы меня поняли. Не хочу никого ни в чем обвинять.
– Макаревич поступил иначе: организовал встречу рок-музыкантов с президентом. И сказал журналистам, что не надо требовать от рокеров протеста.
– Бессмысленно требовать протеста, если в человеке его нет. Извиняюсь за сравнение, но не надо тянуть коня в болото. Если человек вырос из этих штанишек, то и слава богу.
– И какие же теперь штанишки на ветеранах русского рока?
– Они поскромнее, но поэлегантнее. Прежнее злопыхательство бессмысленно.
– Вас перестало что-либо возмущать? Например, то, что чиновники и милиция общаются с людьми, как начальники, хотя должно быть наоборот?
– А не надо давать им повод так общаться. Люди сами обращаются к ним, как к начальникам. Перестанем замечать их. Если, например, вам, журналисту, чиновник хамит в ответ на просьбу дать комментарий – не обращайтесь к нему, он этого не достоин. Не надо подкармливать псевдоначальников своим вниманием.
– Это возраст привел вас к такому спокойному отношению?
– Если бы у меня было спокойное отношение, я бы о других вещах рассуждал.
– Тем не менее с ОМОНом вы не воюете, как Шевчук.
– Я тоже в каком-то смысле воюю. Каждый из нас на своем фронте. У каждого своя специализация. Я ограничиваюсь песнями.
Выходить на публику вредно
– Вы согласны, что русский рок выдохся?
– Любой живой организм рано или поздно переживает кризис. Ничего, оклемается, накопит силы. Это волнообразный процесс – то подъемы, то спады.
- Много писали, что 25-летний Noize MC, который отсидел летом в Волгограде 10 суток за песню против милиции, наконец-то возродил перестроечный дух рока.
– Если он просто вышел на сцену и начал материться, то это всего лишь сценическая форма поведения. А если он споткнулся о ногу господина полицейского, который намеренно подставил ее с целью испортить ему выступление, – это другое дело. Публичный человек все делает в первую очередь не для себя, а для публики, которая смотрит ему в рот. Когда на человека ложится ответственность такого уровня, он должен задуматься, стоит ли ему вообще выходить на публику. Я лично считаю, что на публику выходить вредно.
– Но ведете активную концертную деятельность.
– Такое мое испытание. Призвание. Я понимаю это дословно: меня призвали. Занимаюсь тем, чем не собирался заниматься.
– Вы хотите заниматься другим?
– Если говорить о том, чего я хочу, то я хочу сидеть в келье и читать молитвы. Но Господь нам дает не то, что мы хотим, а то, что нам нужно. С другой стороны, хочется верить, что времени еще предостаточно.
– Это тенденция, что ветераны русского рока высказываются в религиозном ключе.
– Не знаю о тенденции – не читаю газет, почти не смотрю телевизор. Могу говорить только за себя. В свое время я дошел до такой степени морального разложения, что у меня не было выхода, кроме веры. Я находился в полном буреломе и не представлял, что мир можно воспринимать не в полумраке.
– Вы имеете в виду… какую-то зависимость?
– Зависимости вторичны. Они являются привнесенными – можно вобрать их в себя и можно от них отказаться. Самые страшные вещи – те, которые в нас самих. Они-то и приводят к зависимостям. Когда ты начинаешь разгребать это в себе, то понимаешь, как такие цепочки выстраиваются.
Больше, чем музыка
– В вашем репертуаре есть песни Высоцкого. Один журналист назвал его «первым в России рокером»…
– Высоцкий – человек-исполин. В нем соединилось очень много всего. Через микроскоп в нем обнаружили еще и рокера. Конечно, Высоцкий повлиял на страну, в том числе и на будущих рок-музыкантов. Совершенно правомерно говорить, что русский рок – продолжение авторской песни. Если взять недавнюю историю России, то видно: был всеобщий бум увлечения прозой, потом – поэзией, потом – авторской песней, потом – рок-музыкой. Конечно, это достаточно условно. Был момент, когда люди активно поддерживали художников…
– А сейчас какое коллективное увлечение?
– Сейчас период всеобщей нелюбви к топ-менеджерам. Больше никаких особенностей нашего времени я не вижу. Нет искусства, которое бы всех охватило. Видимо, Святой Дух испускает свои лучи не всегда, а волнообразно. Нам очень повезло в тот период, в 80‑е. Было всеобщее воодушевление. Ни с того ни с сего вся страна стала петь эти песни. Ни одному диктатору такое никогда не удавалось, ни одному фараону.
– Западный рок слушают во всем мире – даже те, кто не знает английского языка. Почему наш рок неинтересен никому за рубежом?
– Мы подходим к музыке суррогатно, второстепенно. Копируем то, что стало популярным. Вполне возможно, что к международному успеху шло «Кино». Но вообще-то русский язык воспринимается только в аутентичном мире. И совсем необязательно, чтобы вся планета сотрясалась под российские песни. Если люди трясутся на концерте, это не делает их духовно богаче. Духовно богаче становятся те, кто понимает, о чем в песнях речь, как эти капельки золотого сиропа усвоить, как их использовать. Русский рок – больше, чем музыка. Это духовная практика.
– Вы ездите по стране с гастролями. Как вам провинция?
– Жизнь улучшилась. Провинция пережила страшную социальную болезнь разрухи. Преодолела ее, причем без помощи Москвы. Это пошло провинциалам только на пользу, потому что любое преодоление – это период преднаграды.