В начале 1930-х на секретную учёбу в Москву секретно прибыла из США группа чернокожих американских коммунистов. После чего в Коминтерне начались секретные скандалы.
Расизм красный
В конце 1920-х группа студентов московского Коммунистического университета трудящихся Востока (КУТВ) обвинила Исполком Коминтерна (ИККИ – см. нашу справку) в расизме. О чём открыто в Исполком и написала.
КУТВ входил в систему учебных заведений Коминтерна. Студенты были молодыми чернокожими коммунистами из США. Они возмущались: почему нас определили именно в этот вуз? Есть, например, более престижная Международная Ленинская школа (МЛШ). И белых американских коммунистов направляют туда.
В КУТВ готовили кадры для советских среднеазиатских республик, а также натаскивали в марксизме-ленинизме революционеров из восточных стран (нередко живших в СССР под чужими именами). Там учились, например, молодой Хо Ши Мин, замечательный турецкий поэт Назым Хикмет... Собственно, к самому вузу у подписавших письмо претензий не было. Просто… Что получается – в КУТВ «направо китаец, налево малаец», так вы и нас, чернокожих, сюда присовокупили? Расизм!
Расизм звёздно-полосатый
Вообще-то появление письма можно было предугадать. Учтите психологию авторов. Они приехали из США. Это сегодня Штаты вдумчиво политкорректны. А тогда расизм был там повседневностью. «АН» рассказывали о судьбе политэмигранта в СССР Роберта Робинсона (№46-2010). Этот чернокожий парень, прибывший к нам вместе с другими американскими специалистами запускать купленный в США Сталинградский тракторный, раздражал прочих янки уже тем, что просто был квалифицированным станочником. На берегу Волги с ним решили разобраться по-ку-клукс-клановски – да Робинсон отбился, а его обидчиков советская власть демонстративно наказала. Вот и студенты, написавшие в ИККИ... Их, внуков рабов, расовые унижения привели под красные знамёна. Они согласились ехать в СССР учиться навыкам политической борьбы (между прочим – нелегальной тоже). Но раз Москва хочет видеть в них проводников своей политики, даже агентов – пусть относится как к равным! Во всём!
В Коминтерне оправдывались: мол, просто Ленинская школа рассчитана на людей, уже имеющих какой-никакой образовательный уровень. Среди американских товарищей-негров такие, увы, редкость. Но на всякий случай снеслись с руководством Компартии США. Руководство (белое), подумав, ответило: да, есть неловкий момент.
Тогда Москва решила: в 1931‑м в школу на учёбу приезжает новая группа американцев. Пусть она будет совместной – из белых и чёрных.
…И тут отдельная благодарность «АН» историку-американисту, д.и.н. И. Курилла (Волгоград). Он этот сюжет раскопал и нам, когда связались, прокомментировал. По поводу решения ИККИ о совместном обучении белых и чёрных американских коммунистов Иван Иванович заметил: такой эксперимент в тогдашних США вряд ли состоялся бы – там слишком велик был барьер между чёрными и белыми. Общие идеалы, общее дело – это одно, а вот сидеть в одних аудиториях, рядом жить… При том, что афроамериканцы обострённо воспринимали любую мелочь, а белые… Кто-то, возможно, действительно был несвободен от расовых предрассудков, кто-то мог допустить бестактную фразу, шутку. Жизнь есть жизнь!
Белый расизм
Проблемы обозначились ещё по пути в СССР. Плыли пароходом, вечерами для пассажиров на палубе (был обычный туристский лайнер) устраивались танцы. Двое чернокожих пришли потанцевать. Но одна из белых коммунисток попросила их удалиться: дескать, начнёте приглашать белых девушек – возникнет скандал. Возможно, действительно боялась эксцессов или не хотела привлекать внимание к их общей группе (зачем это чёрные и белые вместе едут в красную Россию?). Но вышло обидно.
«Танцевальный сюжет» продлился и в Москве. Негры здесь были в диковину. И однажды двое чёрных на улице собрали вокруг себя толпу. А несколько белых американцев оказались рядом. И кто-то из них, подначивая, бросил: а вы русским ещё джигу станцуйте! Не знаю, багровеют ли чернокожие. Если да – эти, наверное, побагровели. Прозвучало, как если бы в подобной ситуации подкололи кавказца: теперь лезгинку спляши!
«Чёрно-белый конфликт» набухал. Когда потом негры-коммунисты письменно перечисляли свои обиды – набралось на девять страниц. Реплики, проговорки… В общежитии, например, сложилась пара – чёрный парень и белая девушка (американка). Часть белых начала её бойкотировать. Другие афроамериканцы закрутили романы с советскими девушками. Белые об этих девушках отзывались ехидно.
Советский расизм
А негров у нас в 1930-е, как известно, любили – вспомните «Мистера Твистера», фильм «Цирк», Поля Робсона… Конечно, чёрным гостям это нравилось. Для слушателей школы руководство Коминтерна организовало поездку по Украине, встречи на предприятиях. И вот по возвращении возник спор. Чёрный Джон Браун сказал белому Джону Мэрру: это с вами у нас проблемы, а в СССР их нет! Видел, как нам улыбались рабочие? Мэрр хмыкнул – ага, а потом отходили и плевались!
Это был уже «шаг за флажки»: задевался светлый образ СССР! Чернокожие потребовали разбирательства. На общем собрании они обвиняли товарищей в «белом шовинизме». А белые чёрных – в «гиперчувствительности», «предубеждённости», в том, что те превратились в «банду националистов». Коммунист Сэмюэл Нессин (белый), например, заявлял: возможно, кто-то из наших и допускал ошибки! Но, извините, дома я много лет веду агитацию в негритянских районах! Борюсь с ку-клукс-кланом! А приезжаю в Москву – и получаю выговор за расизм!
Отдельно обсуждалась история с плевавшимися рабочими. Тут Мэрр уточнил: плевались всё же не рабочие. Просто он видел, как Браун отвечал на вопросы какой-то девочки, а та отошла – и сплюнула. Но сплюнула потому, что говорила с негром, или просто так – сказать не может. В конце концов, согласился, что по плевку одной девочки нельзя судить о настроениях советских людей.
Дирекция школы заявила, что неправы обе стороны. Афроамериканцы написали протест в ИККИ и в местный райком ВКП(б). Для руководства Коминтерна конфликт, похоже, стал неожиданностью: товарищи, вас привезли в СССР учиться революции, а вы... В Москве как раз находились лидеры компартии США Эрл Браудер и Кларенс Хэтуэй. Их послали разбираться. Но лидеры были недовольны прежде всего тем, что про конфликт узнали русские. Зачем сразу жалобы писать, не могли нам сказать?
Параллельно коминтерновское начальство осторожно прощупывало почву у чернокожих из других вузов – того же КУТВ, где учились студенты из Африки. Но тем в Москве нравилось всё! Разве что в Детском театре Натальи Сац шёл спектакль «Негритёнок и обезьянка». Нет, сама пьеска добрая и милая: как в Африке маленький мальчик подружился с обезьянкой, а злые дяди её поймали и увезли, а мальчик пошёл искать – и т.д. Но с точки зрения политкорректности название всё же не очень…
Без расизма
В итоге политкорректность продемонстрировал Исполком Коминтерна. Он твёрдо встал на сторону чернокожих. Белым товарищам «указали на ошибки». Те, поджав губы, ошибки признали. На чём, собственно, дело и кончилось.
Столь однозначное предпочтение даже вызывает вопросы: а не было ли у Исполкома некоей особой заинтересованности в чёрных товарищах? Может, и была. По крайней мере в архивах Коминтерна хранится целый пласт документов, связанных с анализом расовых проблем в США. А один из участников того давнего конфликта (чернокожий) на старости лет писал, что в Москве их тогда настропаляли учинить по возвращении в США негритянские волнения. Однако И. Курилла в нашем разговоре отнёсся к этим словам с осторожностью. Других свидетельств нет, автор мемуаров мог и преувеличить – он с годами жестоко разочаровался в прежних идеалах. Да, Коминтерн никогда не отказывался от революционных замыслов. Но в тот момент «взрывать Америку» было не в интересах СССР. Геополитически мы не соперничали, а вот потребность в американских технологиях, в специалистах для «объектов пятилетки» имелась, и немалая. Идея «чёрного бунта» могла витать в голове какого-нибудь коминтерновского клерка, но не более.
Так что не исключено, что начальство просто продемонстрировало здравый смысл. Может, чернокожие коммунисты и «гиперчувствительны», но они, в конце концов, никого не трогают. А если есть вещи, которые людей обижают, – зачем же растравлять?
Миритесь, ребята, – «чтобы плыть в революцию дальше».
«Наш лозунг – Всемирный Советский Союз»
Посвятим этот материал недавнему 95‑летию Коминтерна – благо широкая публика годовщину не заметила. А ведь когда-то само слово «Коминтерн» заставляло биться сердца, и весь Союз подпевал коминтерновскому гимну – «Товарищи в тюрьмах, в застенках холодных…»
Коминтерн (Коммунистический интернационал, 3-й Интернационал) объединял около 70 коммунистических и лево-социалистических партий Европы, Азии, Америки. Создан Лениным в марте 1919 года. Цель – утверждение «красных» идеалов по всему миру («Наш лозунг – Всемирный Советский Союз!» – пелось в том же гимне Коминтерна). Исполнительный Комитет Коминтерна
(ИККИ) находился в Москве, но работали его эмиссары за рубежом, нелегально. Деятельность Коминтерна совпала с подъёмом мирового рабочего движения в первой половине ХХ века, посланцы Москвы активно участвовали в событиях.Коминтерн – явление, в котором сплелось многое: романтика революции, жажда справедливости, неприятие западного мироустройства (отнюдь не идеального, особенно в ту пору), необходимость противостоять фашизму. При этом – чего уж! – цель для коминтерновцев всегда оправдывала средства, и грязи в его истории тоже предостаточно. Сталинская структура со всеми вытекающими...
В молодости с Коминтерном были тесно связаны Иосип Броз Тито, Мао Цзедун, Хо Ши Мин и другие крупные политики прошлого столетия. В 1943 г. Сталин эту организацию распустил – в дни войны внешнеполитические приоритеты менялись.