– У ПАПЫ был всего один открытый концерт – на фестивале «Бард-68» в новосибирском Академгородке. Когда он спел песню «Памяти Пастернака», весь зал – более тысячи человек – молча встал. После этого ему сделали первое серьезное предупреждение. Примерно тогда же появились «наружка» и «прослушка». Потом в ФРГ, в эмигрантском издательстве «Посев», без его ведома (под фамилией Галич) вышла книга его стихов с чужой биографией и двумя чужими песнями. Тогда такая публикация считалась большим преступлением.
– Он знал об этом?
– Конечно! Он был возмущен: в предисловии написали, что «талантливый поэт-самоучка полжизни провел в сталинских лагерях», а тексты его песен исковеркали. Последней каплей было письмо в ЦК КПСС Дмитрия Полянского, члена Политбюро. Его дочь выходила замуж за артиста театра на Таганке Ивана Дыховичного. На даче, где отмечали свадьбу, включили записи Галича. К тому времени были написаны многие его лучшие песни – «Памяти Пастернака», «Петербургский романс», «Облака» и др. Их услышал Полянский, очень рассердился, написал в ЦК. Ход делу дал генерал КГБ Ильин, который официально был секретарем и куратором Союза писателей. Вопрос «О Галиче» вынесли на повестку дня заседания секретариата Союза писателей. Четверо было «за», четверо – «против». Значит, надо оставлять. Но всем объяснили, что наверху «есть мнение, чтобы «за» проголосовали единогласно». Галича исключили…
– Официально за что?
– «За несоответствие высокому званию советского писателя». Но всем было понятно, что – песни. Ему звонили: мол, Саша, пообещай вести себя хорошо. А потом почти все разом отвернулись. Когда нам навстречу шли знакомые люди, папа всегда здоровался, а с ним нет – делали вид, что не видят, не слышат, отворачивались. Он при этом так сжимал мою ладошку... Я рвала и метала, рыдала, говорила: «Не смей с ними здороваться, они сволочи и предатели». А он спокойно отвечал: «Не здороваться – невежливо. А их нужно пожалеть…» Знаете, я вот сейчас пожалеть-то как раз могу, а вот простить – нет. Единственный человек, который потом честно написал, что отвернулся от папы в тот момент – это Виктор Мережко. Остальные до сих пор делают вид, что «Сашу любили и признавали».
– А что это был за «тайный фонд помощи исключенным литераторам»?
– Его основала Алиса Григорьевна Лебедева, жена известного кибернетика академика Сергея Лебедева. Она создала так называемую академическую кассу (куда «скидывались» академики) и по сто рублей отправляла в четыре адреса – В. Дудинцеву, В. Войновичу, А. Солженицыну и папе. Об этой кассе знал только самый узкий круг.
Помните классический спор «физиков» и «лириков»? Так вот. Когда папу исключили, «лириков» словно смело, за исключением нескольких человек (Рассадин, Нагибин, Ласкин, Львовский, Плучек). А все так называемые физики звонили, предлагали помощь, устраивали ему домашние концерты, на которых собирали деньги. Особенно поддержали Сахаров, Капица, Лебедев, а также его крестный отец Александр Мень…
– Как проходили эти домашние концерты?
– Первые начались после его знакомства с Шаламовым. Это был конец 50-х, пошла волна возвращенцев из сталинских лагерей. Папа рассказывал, что именно тогда у него что-то «щелкнуло внутри, перевернулся весь мир». Хотя началось все раньше – после ХХ съезда партии, когда запретили его пьесу «Матросская тишина». В этот момент он понял, что ни через кино, ни через драматургию высказаться не может. Тогда и появились песни… Концерты были очень забавные. В комнату набивалось много народа. Гости были очень необычные, даже один троцкист приходил. И все, кстати, удивительно, энциклопедически образованные. Я запомнила, как однажды человек с железными зубами буквально после каждой песни спрашивал: «Александр Аркадьевич, а где же вы сидели?» – «Да не сидел я!» Это продолжалось весь вечер, все немного поддали, папа не выдержал: «Да сидел я, сидел!» – «Где?» – «Был такой большой лагерь – Москва назывался…»
– А как же «наружка»?
– Собирались по всем законам конспирации, тайно. Но следили все равно. Правда, не препятствовали, докладывали наверх и все. Однажды Андрей Дмитриевич Сахаров должен был ехать к папе. В жуткий дождь вышел из Академии наук, начал голосовать – никто не останавливается. А рядом припаркована черная «Волга». Он подошел: «Ребята, вы за мной поедете к Галичу? – Те кивнули. – Тогда заодно и подвезите…» Папа рассказывал: он стоит у окна и видит – Сахаров выходит из гэбэшной машины… «Что случилось?» – «Попутчики…» У нас фантастическая страна!
– В 70-е годы ходили слухи, что Галича никто не выдворял, он сам мечтал эмигрировать...
– У него действительно было желание уехать, но совсем не туда, куда все думали. В середине 50-х годов в составе делегации советских писателей отец посетил Норвегию. Там, в музее Грига, внимательно выслушав местного экскурсовода, он спросил: «А теперь можно я расскажу?» И рассказал так, что тот разинул рот: «Вы григовед?» Когда узнали, что папа – ученик Станиславского, его притащили в Норвежскую академию театрального искусства… имени Станиславского, где он прочитал цикл лекций. Ему тут же предложили работу – проводить семинары. И он хотел поехать в Норвегию, без потери гражданства, переждать, пока здесь все уляжется. Но в один прекрасный день его пригласили в отдел виз при КГБ и сказали: «Либо вы все продаете и уезжаете по израильской визе, либо – в другую сторону, на север…» К счастью, вмешалось норвежское посольство. Тут же в Москве ему выдали нансеновский паспорт беженца – теперь он мог выезжать в любую страну. Он и уехал в Норвегию, работал там. Затем, когда в Мюнхене открыли пункт радио «Свобода», он вел передачу «У микрофона Галич». А позже вместе с Виктором Некрасовым и Юлианом Паничем перебрался в парижский корпункт.
– 15 декабря 1977 г. Галич погиб. Официальная версия – «поражение электрическим током, несчастный случай». Но в одном из своих интервью вы утверждаете, что нет никаких сомнений – его убили. Доказательства есть?
– В тот день, выходя из офиса парижского корпункта «Свободы», папа сказал Синявскому, что пошел покупать радиоантенну («плохо прослушивается Москва»). Пришел домой. Его последние слова были обращены к собиравшейся в магазин жене: «Скоро услышишь необыкновенную музыку». Когда она вернулась, он лежал на полу, сжимая обугленными руками усы от антенны… Следствие шло неделю и квалифицировало смерть как «несчастный случай на производстве». Якобы от удара током не выдержало сердце. А дальше идут сплошные загадки… Руководство «Свободы» поставило перед его последней супругой Ангелиной Николаевной вопрос ребром: если она признает эту смерть несчастным случаем, получает пожизненную ренту. Если следствие продолжат, не получит ни франка, из квартиры выселят. Что ей оставалось делать?
– Зачем «Свободе» понадобилось заминать это дело?
– Непонятно… Я знаю одно: Ангелина Николаевна в несчастный случай никогда не верила.
– А какова ваша версия?
– За полгода до этих событий в почтовый ящик дома на Бронной подбросили анонимное письмо: «Вашего сына Александра хотят убить». Об этом мне рассказывала сама бабушка. Об этом писал в своей книге академик Сахаров, который держал это письмо в руках.
На одном из вечеров памяти отца ко мне подошел профессор мединститута Маслов и сказал, что от такого удара током отец погибнуть не мог («тряхнуло бы слегка и все»). Тем более не могло быть обугливания рук. То же самое подтвердили многие криминалисты. Да и смерть Ангелины Николаевны в 1986 г. довольно подозрительна. Незадолго до этого в Москве трагически погибла (!) ее единственная дочь. А Ангелина Николаевна в тот день курила, лежа в постели. Якобы заснула, не затушив сигарету, и задохнулась от дыма. Но тут две странности. Во-первых, вместе с ней «заснула» любимая собачка. Хотя балкон был приоткрыт, и она вполне могла выбежать, потявкать и как минимум спастись. Во-вторых, исчезли все дневники отца, одна законченная и все незаконченные рукописи. Я думаю, что смерть Ангелины Николаевны связана с какими-то архивами папы.
– По-вашему, в деле о смерти Галича можно поставить точку?
– Правду можно узнать единственным цивилизованным путем: получив все документы расследования причин его смерти от французской стороны и полное досье Галича КГБ СССР. Пока их мне не отдают, я придерживаюсь собственной версии, на которую как дочь имею право.