Указом митрополита Оренбургского и Саракташского Вениамина (Зарицкого) подозреваемый в развратных действиях клирик запрещен в служении. Надо сказать, решение стремительное, потому что резонанс это дело создало впечатляющий. В какой-то мере символический, показательный это будет процесс.
Протоиерей Николай Стремский был, так сказать, витриной церковного милосердия. Его называли «самым многодетным батюшкой», потому что он усыновил 70 несовершеннолетних, из которых 58 уже выросли и живут теперь самостоятельной жизнью. Саракташская «обитель милосердия» считается самой крупной в России. В 2011 года Стремский был награждён орденом «Родительская слава» за заслуги в воспитании детей и укреплении семейных традиций. Он также лауреат премии Андрея Первозванного и международной благотворительной премии «Золотое сердце», которую учредили «Красный крест» и правительство РФ.
Возможно, стремительная реакция епархии объясняется тем, что начальство Стремского все-таки было готово к подобному развитию событий. Протоиерей не в первый раз попадает в поле зрения правоохранителей и журналистов. Как пишут местные СМИ, ранее его обвиняли в стрельбе из охотничьего карабина в центре Саракташа, спустя годы произошла история с вождением в нетрезвом виде, погоней от инспекторов ГИБДД и последующим покаянием.
Кстати, по городу священнослужитель гонял на «Мерседес-бенц» золотистого окраса. Как выяснили оренбургские журналисты, подобное средство перемещения стоило тогда около трех миллионов рублей. Горожане даже написали письмо священнослужителю с просьбой изменить свой стиль жизни: «Многочисленные обращения граждан Саракташского района по поводу вашего поведения, поступков, порочащих вас, заставили нас, группу ваших товарищей, написать это письмо – обращение. Возможно, оно поможет вам посмотреть на свое поведение и вовремя остановиться у той черты, за которой вас ждет осуждение народа, отречение вас от сана и забвение потомков». Как в воду глядели!
Надо сказать, что сочетание демонстративного пользования предметами роскоши, лихое поведение и распущенность по отношению к тем, кого доверили их попечению, ходят рука об руку во многих подобных случаях. Это могло бы уже давно насторожить церковное начальство и заставить пристальнее присмотреться к приемной семье Стремских. Однако в церкви неохотно признают свои проколы. Мы помним, как долго в РПЦ не хотели признавать злоупотреблений в отношении несовершеннолетних в «Угодическом доме милосердия» в Ярославской области и приюта в Боголюбовском монастыре (Псковская область) под руководством архимандрита Петра (Кучера). Мучительно, с многочисленными попытками церковных доброхотов обелить «матушек» и «батюшек», шли судебные процессы. С начала 2000-х годов, считая Глеба Грозовского, обвинялись правоохранителями в педофилии пятеро священнослужителей. Подозреваемых в семейном насилии и нецелевом расходовании средств, что тоже предъявляется Стремскому, неисчислимо больше.
В какой-то мере осторожность церкви понятна. Арестованный ныне протоиерей Николай Стремский свою вину, разумеется, не признает и утверждает, что дети его оговорили. Меры по ограничению свободы священнослужителя были приняты после заявления воспитанников. Действительно, взявший на себя благородный труд растить несовершеннолетних, будь то приемный родитель или педагог в учебном заведении, в нынешние времена находится в зоне риска.
В обществе царит настроение охоты на ведьм, некоторая даже истерия, подозрительность по отношению к педагогам, особенно нестандартным, с «золотым сердцем» относящимся к своим питомцам. Дети чрезвычайно восприимчивы к подобным настроениям и, вполне возможно, в иных случаях могут использовать навет для мести взрослым. До сих пор есть те, кто не верит в виновность Грозовского. Церковные детские учреждения тесно связаны в стратегии РПЦ с миссионерскими задачами и борьбой за семейные ценности. Ущерб от подобных историй для имиджа церкви катастрофичен.
Вместе с тем Московский патриархат не показывает какую-то особую озабоченность подобными приютами, находящимися в зоне риска из-за культивируемой там «добродетели послушания». Возможно, церковники боятся ослабить свои позиции, прогнувшись под «диктат» антиклерикалов, которых в РПЦ автоматически заносят в ряды противников семейных ценностей. Что и говорить, если в профильной Патриаршей комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства царит атмосфера подчеркнутого мачоизма и патриархальной грубости. Совсем недавно председатель этой комиссии протоиерей Димитрий Смирнов, можно сказать, выступил с публичными признательными показаниями о том, что он наносил побои маленькому мальчику.
Но общество восприняло эти признания вовсе не с гневом, над словами «защитника детства» лишь улыбнулись. Привыкли к тому, что он регулярно потешает публику. Только зампред Комитета Госдумы по делам семьи, женщин и детей Оксана Пушкина потребовала разбирательства правоохранительных органов. А как отреагировала уполномоченный по делам ребенка Анна Кузнецова, жена священника, на слова Смирнова о том, что детей за мат надо «бить по роже»? Никак.
Проблема в том, что церковь обладает слишком большим запасом неприкосновенности. В обществе до сих пор, несмотря на снежный ком скандалов со священниками и епископами, преобладает убеждение в предопределенной благонамеренности «батюшек». Проблема стала бы менее острой, если бы к церковным учреждениям относились как к обычным общественным группам и организациям – деловито, без пристрастия, но и без пиетета. В РПЦ работает мощный пропагандистский аппарат, изо дня в день питающий образ церкви как последнего бастиона перед угрозой нашествия темных сил, очертания которых неясны и потому зловещи. Слишком много административного и публицистического пороху уходит на обличение «безнравственного» секуляризма, чтобы озаботиться чистотой собственных рядов. Ради незамутненности своего образа церковь не желает лишний раз заглянуть в зеркало.
Источник: http://www.ng.ru/kartblansh/2019-09-26/3_7687_kartblansh.html