135-летие со дня смерти Фёдора Михайловича Достоевского (9.02.1881) – уже повод вспомнить великого писателя. А можно добавить, что 150 лет назад в литературу пришло «Преступление и наказание»: роман начал печататься в январе 1866 г. в журнале «Русский вестник». Но ведь гениальные книги не возникают из ничего?
Месье Ласенер
Читая материалы о знаменитом французском преступнике Ласенере, пожимаешь плечами: почему его числят предтечей Раскольникова? Раскольникову сопереживаешь, мучаешься вместе с ним, а Ласенер…
Но с тех пор как в 1860 г. в журнале «Время», где Достоевский был соредактором, появился очерк «Процесс Ласенера», этот персонаж не отпускал писателя. Достоевский его называл «личностью (…) страшной и интересной», замечал, что «низкие источники и малодушие перед нуждой сделали его преступником, а он осмеливается выставлять себя жертвой своего века». Вообще же интересовал Ласенер многих: В. Гюго, А. Дюма... Современников поразило, что преступник может быть и вот таким – образованным эстетом, бравирующим своим злодейством.
Пьер-Франсуа Ласенер (1803–1836) действительно получил неплохое образование. Пробовал служить мелким клерком, коммивояжёром, актёрствовать, сочинять водевили. Завербовался в армию – и дезертировал. Тёрся в богемных кругах, застрелил на дуэли приятеля. Потом вспоминал, что, глядя на агонизирующее тело, испытал лишь холодное любопытство. Подделывая почерки, фабриковал фальшивые векселя. Дважды за это отсидел по году.
За решёткой он сочинял блатные стихи, ехидные песенки. Зэкам нравилось: наш поэт! Попавший в тюрьму «за политику» редактор одной из парижских газет предложил ему, когда освободится, сделать серию очерков на тюремные темы. Ласенер был польщён, попробовал – да гонорары оказались совсем мизерные. Тут на волю вышел его приятель по зоне некто Авриль. Ушли в загул. Оказались совсем на мели. Случайно встретили ещё одного знакомца – вора и тюремного гомосексуалиста Шардона по кличке Мадлен. Этот сейчас при каком-то монашеском братстве продавал образки да крестики. Но похвастался: после слёзного прошения на имя королевы, что он, бывший злодей, раскаялся, уверовал и хочет открыть странноприимный дом, ему щедрой рукой отвалили десять тысяч франков.
Что?! Какому-то «петуху» – такие деньжищи? Через пару дней Ласенер и Авриль пришли к нему на квартиру – и убили «с целью ограбления». Там оказалась и старуха мать Шардона. Ласенер задушил и её. Только десяти тысяч не нашли: Шардон всё наврал.
Тогда Ласенер задумал с другим недавним зэком Франсуа напасть, если сегодняшним языком, на инкассатора. Увы! Тот, раненый, закричал, сумку с деньгами вырвать не удалось. Пришлось бежать. Ласенер с год промышлял в провинции подлогами и кражами. В конце концов попался и сел под чужим именем.
Как полиция доказала, что «мошенник Леви» и есть разыскиваемый за два убийства и попытку ограбления Ласенер, – отдельная история. А дальше – неожиданный поворот: Ласенер не только всё признал, но и начал рассказывать о своих прежних делах. Сдал массу людей, в тюрьме его даже избили. Только дело в том, что был он не обычный блатарь, а персонаж «с психологией». Богемная тусовка ахнула, узнав, что этот многим знакомый человек – безжалостный убийца. Пошли разговоры. И наступил в жизни Ласенера звёздный час. Видные журналисты, лучшие писатели Франции вечерами съезжались в тюрьму, а он, сидя у камина в кабинете начальника, отвечал на вопросы, витийствовал. Умный, с подвешенным языком, Ласенер щеголял демоничностью, толковал, что сам, может, и злодей, но делает-то людей злодеями само наше проклятое общество с его несправедливостью, язвами. Интеллектуалы печально соглашались. Париж тогда буквально свихнулся на романтическом негодяе.
На суде о снисхождении не просил, от церковного покаяния отказался. Гильотинирован.
Раскольник с топором
27-летний московский приказчик Герасим Чистов был попроще. Но и его числят в прототипах героя «Преступления и наказания». Хотя тоже – как сказать.
С делом Чистова, широко освещавшимся тогдашней прессой, писатель был знаком. Ряд деталей перекликается с подробностями придуманного преступления. Чистов тоже убил двух женщин: кухарку и прачку мещанки Дубровиной. Та была очень богата (Чистов похитил 11 260 рублей плюс массу драгоценностей), да, на счастье своё, дома в тот момент отсутствовала. А эти две несчастные тётки из прислуги там оказались. Действовал Чистов топором...
Литературоведы считают так. Роман Достоевский вообще-то задумал другим – главной предполагалась «мармеладовская» линия. Но статьи о деле Чистова изменили замысел. При этом сам Чистов – отнюдь не рефлексирующий Родион Романович: душегуб – и только. Но, кстати, по вере был раскольником. У Достоевского герой – Раскольников. Писатель любил говорящие фамилии.
Гораздо колоритнее персонаж иного дела – об убийстве как раз ростовщика. Время действия то же – 1865 год. 19-летний грузинский князь Микеладзе, офицер царского конвоя, заложил у французского подданного Бека ружьё в серебре. Микеладзе был небогат, но «развитой», «с хорошими наклонностями». Да, видно, попал в чёрную полосу – мало, что судьба по ростовщикам погнала, так ещё и заболел, долго лежал в госпитале, со службы «выключили». Наверное, задумал возвращаться домой, пришёл выкупать семейную реликвию. И выяснилось – Бек когда-то дал за ружьё 6 рублей, сейчас требовал 12. Проценты! У князя было лишь 8 рублей. Он возмущался, умолял, предлагал все деньги плюс «серебряные патроны» (видимо, газыри из черкески) – Бек на него орал, обзывал «мазуриком», грозил сдать в участок. Тут выскочила ещё и Леонтьева, кухарка Бека, начала крыть юношу матом. Кровь ударила тому в голову. Выхватил кинжал, положил на месте обоих.
Впрочем, стоит ли искать какие-то прямые истоки великого романа в судебной хронике тех лет? Гляньте нашу справку – там перечень вещей, которые сам Фёдор Михайлович закладывал у ростовщиков во время работы над романом. Чувства, которые Раскольников испытывал к процентщице Алёне Ивановне, писателю были понятны.
Кредитная история
Из списка вещей, которые приходилось закладывать у ростовщиков самому Достоевскому во время работы над «Преступлением и наказанием» (сохранился в личном архиве писателя).
«(…) У г-на Готфридта. Булавка золотая вид «Рак»за 10 р. сер. (серебром. – Ред), проц. 5 к., с 2 апреля 1865 г. по 2 февраля 1866 (19 мес.) = 15 р. сер. Золотая брил. булавка за 10 р. сер., проц. 5 к., с 20 апреля 1865 г. по 20 февраля 1866 (10 мес.) = 15 р. сер. Мои часы с цепью за 38 р., проц. 5 к., с 15 октября 1865 г.по 15 февраля (4 мес.) = 45 р. 70 к. (…) Меховая шубка за 50 р., проц. 5 к., с 25 апреля 1865 г. по 25 января 1866 (9 мес.) – 72 р. 50 к. Ватное пальто за 10 р. сер., проц. 5 к., с 20 мая 1865 г. по 20 февраля 1866 г. (9 мес.) = 14 р. 50 к. У Эриксан. Залож. серебряные ложки за 15 р. сер., проц. 5 к., с 15 мая 1865 г. по 15 февраля 1866 г. (9 мес.) = 21 р. 75 к. сер. У г. Павлова. Заложены две вазы за 5 р. сер., проц. 7 к., с 6 октября 1865 г. по 6 февраля 1806 (4 мес.) = 6 p. 40 к.». И т.д.
Характер предсказания
Классика потому и классика, что описывает вещи вечные. Великий русский юрист А. Кони, размышляя о «Преступлении и наказании», вспоминал громкие дела студента Данилова и прапорщика Ландсберга. Они позднейшего времени, но Кони отмечал «характер предсказания» великого романа.
Данилов убил ростовщика Попова и его экономку Нордман в том же январе 1866‑го, когда первый номер «Русского вестника» вышел в свет. Все ахнули: Фёдор Михайлович прямо предсказал! Хотя реально Данилов своё преступление продумал гораздо раньше, позаботился о заметании следов. Раскрытие этого убийства вошло в историю русского сыска – ещё не было дактилоскопии, научных экспертиз, но хитроумию преступника полиция смогла противопоставить грамотную организацию поиска, ум и интуицию следователей. И опять же… Раскольников – кто угодно, но не подлец. Данилов же… «Золотому мальчику» просто нужны были деньги на красивую жизнь.
Более «достоевский» сюжет – с Карлом Ландсбергом. Этот блестящий офицер, герой двух войн, убил в 1879-м ростовщика старика Власова и его кухарку Семенидову. Собственно, Власов с Ландсбергом даже приятельствовали, но в денежных делах Власов не сентиментальничал – а проигравшийся когда-то в карты Ландсберг ему задолжал крепко. При этом как раз собрался жениться. Власов то ли в шутку, то ли всерьёз заметил: что ж, жди сюрприз. Ландсберг решил, что ехидина-ростовщик намерен должок потребовать как раз в день торжества. Он пришёл к Власову, кухарку попросил послать за квасом – и хладнокровно зарезал старика бритвой. Начал искать свои векселя – тут Семенидова вернулась… А на суде выяснилось: «сюрприз» Власов готовил другого рода. Было зачитано его приготовленное письмо: убитый не только прощал «другу Карлуше» все долги, но и дарил к свадьбе пять тысяч рублей, объявлял наследником.
…Наш рассказ будет не полон без ещё одной уголовной истории. В 1893 г. в Москве убили 70-летнюю вдову Варвару Михайловну Карепину. Наверное, со стороны она казалась существом вроде той же Алёны Ивановны: скупердяйка, живёт почти нище, хотя имеет несколько домов, один недавно продала. Но Варвара Михайловна ростовщичеством не грешила. Просто от мужа ей досталось неплохое состояние, ну а всякие возрастные странности – что ж, бывает. Убийцы пытались сымитировать несчастный случай, устроить пожар, но «местные Порфирии Петровичи» (выражение известного литературоведа И. Волгина) не клюнули, нашли и изобличили их довольно быстро. Это оказались дворник Архипов и его родственник Юргин – опустившийся тёмный тип.
Для нас существенно, что девичья фамилия убитой была Достоевская. Младшая сестра автора «Преступления и наказания».
Архипов и Юргин мотив свой объясняли просто: мы молодые и бедные, а эта Карепина старая и богатая. Обидно!
Не Раскольниковы, конечно, но что-то раскольниковское в этом тоже есть.