Свобода совести под агентурным наблюдением

Сто лет назад Совнарком принял декрет о свободе совести, церковных и религиозных обществах – об отделении церкви от государства, а школы от церкви. А потом началось преследование церкви и религии. 
Временное правительство в марте 1917 г. освободило солдат от обязательного исполнения религиозных обрядов и таинств. Из солдат православного вероисповедания на Пасху 2 апреля причастился лишь каждый десятый. А ещё годом раньше, на Пасху 1916 г., причастились почти все. Народ-богоносец стал народом-атеистом?

НА ПОЛОЖЕНИИ церкви пагубным образом сказались слишком тесные отношения с государственным аппаратом. Священнослужители привыкли подчиняться начальству и одобрять решения власти. Сменилось начальство – стали превозносить новое. Но быстрая смена вех не помогла. Церковь воспринималась как часть прежнего режима.

Религии не место в школе

11 декабря 1917 г. Совет народных комиссаров переподчинил 40 тыс. церковно-приходских школ правительству. Нарком государственного призрения Александра Коллонтай распорядилась:

«Закон Божий служит предметом изу-
чения только для желающих всесторонне усвоить историю происхождения религий и ознакомиться с философией существующих вероучений. Никакое принуждение к посещению уроков Закона Божьего больше допущено быть не может. Начальство всех учебных заведений не должно препятствовать выраженному желанию воспитанников и воспитанниц о выходе из религии».

Заместитель наркома просвещения и жена вождя Надежда Крупская отстаивала принцип светской школы, писала в ЦК: «Попам не место в школе». В один из январских дней 1918 г. Ленин позвонил Крупской: его просили разрешить священникам вести уроки Закона Божьего если не в школах, раз это запрещено декретом, то хотя бы в церквях.

– Нет, мы не можем допустить преподавание Закона Божьего даже в церквах, – ответила Надежда Константиновна. – Я категорически против.

Большевики твёрдо проводили свою линию: запретить преподавание любых вероучений и освободить молодёжь от влияния церкви.

Они продолжали верить!

Для церкви приход большевиков и начавшаяся затем Гражданская война были событиями катастрофическими. Храмы опустели. Патриарха Тихона арестовали. Потом выпустили, но чекисты продолжали неустанно работать против церкви.

В декабре 1920 г. заведующий секретным отделом ВЧК Тимофей Самсонов доложил создателю ведомства госбезопасности Феликсу Дзержинскому: «До сих пор ВЧК занималась только разложением православной церкви как наиболее могущественной и большой,[end_short_text] чего не достаточно, так как на территории республики имеется ещё ряд не менее сильных религий, каков ислам и пр., где нам также придётся шаг за шагом внести то же разложение, что и православной церкви».

В борьбе с религией и церковниками развернулись молодые строители коммунизма. В Воронежской области вспоминают, как действовали комсомольцы:

«Организовали струнно-духовой оркестр и в каждый религиозный праздник, когда народ шёл в церковь, устраивали концерты на паперти и крыльце бывшей церковно-приходской школы. Звуки, которые выводили музыканты, заглушали звон колоколов. Комсомольцы сочиняли частушки про попа и церковь и пели их под балалайку со сцены. А когда в Новом Курлаке сгорела красивая деревянная церковь, не скрывали своей радости».

Церковь жестоко преследовали, и мир ужасался отношению советской власти к религии. Когда в ноябре 1933 г. в Вашингтоне начались переговоры о восстановлении разорванных после революции дипломатических отношений, советского наркома иностранных дел Максима Литвинова принял президент Соединённых Штатов Франклин Рузвельт. Он сразу заговорил о том, что религиозные свободы в России – базовое условие для переговоров об установлении дипломатических отношений.

– Ну, хорошо, Макс, – сказал наркому Рузвельт, – смотрите, через какое-то время настанет вам срок умирать, и что, Макс? Вы вспомните своих родителей – хороших набожных людей, которые верили в Бога. Я уверен, они и вас научили молиться.

Литвинов покраснел, как рак, не зная, что ответить. Рузвельт продолжал как ни в чём не бывало:

– Сейчас вы считаете себя атеистом. Но я говорю вам, Макс, когда придёт время умирать, вы будете думать о том, чему вас учили ваши отец и мать…

В 1937 г. провели Всесоюзную перепись населения. Партийный аппарат был неприятно удивлён: после двадцати лет советской жизни верующими считали себя 45% мужчин и 77% женщин.

Замнаркома Надежда Крупская откликнулась на эти цифры в газете «Известия»:

«Недавняя перепись показала, что массы, и особенно женщины, были встревожены параграфом опросного листа, касающимся религии. Большинство тех, кто давно не придерживается обрядов, не решились написать «неверующая» и в конце концов написали «верующая».

Скорее было наоборот: удивительным образом при накале антирелигиозной пропаганды и репрессий против церкви столько людей назвали себя верующими! Но лицемерие давно восторжествовало, писали и говорили то, что считалось правильным.

Под присмотром чекистов

Во время войны Сталину пришлось умерить гонения на религию и церковь. Казённые лозунги не работали. За колхозы красноармейцы сражаться не хотели. В отчаянии вождь обратился за помощью к тем, кого старательно гнобил, в том числе к церкви и священникам, чтобы они благословили красноармейцев на смертельный бой.

Кроме того, союзные отношения с Соединёнными Штатами и Англией требовали внешней терпимости к церкви. Все антирелигиозные газеты и журналы закрылись. На нескольких языках отпечатали книгу «Правда о религии в России» – для внешнеполитической пропаганды. И наконец, на советских чиновников, несомненно, давило то, что немцы на оккупационных территориях открывали храмы и разрешали богослужения.

Но партийно-советский аппарат воли священникам не давал, посещение церкви трактовал как криминал. За всеми церковными делами присматривали чекисты.

Нарком госбезопасности Всеволод Меркулов инструктировал местные аппараты: «Обеспечить неослабное агентурное наблюдение за деятельностью духовенства православной церкви... Каждую вновь открываемую церковь обеспечивать проверенной агентурой из числа духовенства или церковного актива».

Когда было принято решение провести в начале 1945 г. Поместный собор Русской православной церкви, чекисты получили новое указание наркомата госбезопасности:

«Приступить к подбору кандидатов для участия на Соборе из числа духовенства и мирян, наметив с этой целью лиц, имеющих религиозный авторитет среди духовенства и верующих и в то же время проверенных на агентурной или патриотической работе. Важно обеспечить, чтобы в числе намеченных кандидатов преобладали агенты НКГБ, способные провести на Соборе нужную нам линию».

После войны Сталин опять стал давить церковь. 10 августа 1948 г. заместитель председателя Совета министров маршал Ворошилов разрешил открыть 28 православных храмов. Сталин распорядился всё отменить, а Ворошилова наказал.

28 октября последовало постановление Политбюро:

1. Указать тов. Ворошилову на то, что он поступил неправильно, подписав распоряжения Совета министров СССР об открытии церквей и молитвенных зданий в ряде населённых пунктов.

2. Отменить подписанные т. Ворошиловым распоряжения Совета министров СССР.

Только что открытые церкви закрылись. И ни один новый православный храм не был открыт. В 1949 г. стали закрывать и ранее открытые церкви. До смерти вождя успели больше тысячи храмов передать под клубы и склады.

Так продолжалось до перестройки. В мае 1967 г. председателем КГБ СССР назначили Юрия Андропова. Через месяц он отправляет записку в ЦК, в которой живописует действия подрывных сил, направленные «на создание антисоветских подпольных групп, разжигание националистических тенденций, оживление реакционной деятельности церковников и сектантов». В июле 1967 г. образовали Пятое управление КГБ (борьба с идеологическими диверсиями). 4-й отдел ведал церковными делами.

Религию и церковь вернул России только Михаил Сергеевич Горбачёв.