6 октября исполняется 70 лет капитану сборной СССР Борису Михайлову, игравшему в ЦСКА под седьмым номером. Заранее не поздравляют, но мы решили вам напомнить занятные истории о легендарном хоккеисте.
Такелажник
Моему знакомому Борис Петрович Михайлов рассказывал, что лучше всех мог вещи в машину упаковать. В советское время сами игроки складывали в автобусы баулы с формой. Когда Михайлов перешёл из «Локомотива» в ЦСКА, эту его особенность приметили Фирсов и Локтев, чем начали охотно пользоваться. Так ветеранам нравилось, как Борис это делает. А себя форвард называл «лучшим такелажником».
Ещё Михайлов рассказывал, что однажды они перед сезоном играли то ли в Австрии, то ли в Италии. Там команда была любительская. Отправили соперникам в ворота на усиление Владислава Третьяка. И решили много не бросать, чтобы своего партнёра не мучить. А после игры Третьяк стал шутить: мол, вы слабые, много мне забить не можете. Ну ребята в ЦСКА сговорились и в следующем матче набросали ему полную авоську. Третьяк даже слегка обиделся.
…Таких историй у Бориса Михайлова – вагон и маленькая тележка. Он всегда иронично относился к себе. Такелажник… Между прочим, дважды олимпийский чемпион, восьмикратный чемпион мира. Лучший нападающий чемпионатов мира 1973 и 1979 годов. Лучший снайпер 1977 и 1978 годов. 120 матчей – 109 голов на чемпионатах мира и Олимпиадах. Одиннадцатикратный чемпион Советского Союза в составе ЦСКА. Его рекорд (428 шайб) не могут превзойти до сих пор.
Легенда из легенд. И очень скромный в жизни.
Начинал с футбола
Вообще я начинал с футбола, – как-то вспоминал Михайлов. – Делились во дворе на две команды – болельщиков «Динамо» и «Спартака». За динамовцев играл Женя Мишаков, а я был спартачом. Честно вам скажу, болел за это общество до прихода в ЦСКА.
Играл всегда в атаке, на позиции левого крайнего форварда. В середине 50-х наша команда «Спутник» Ленинградского района заняла первое место в детском первенстве Москвы. И вот нас награждали в «Лужниках» в День физкультурника перед матчем ЦСКА – «Динамо» (Москва). Я, 13-летний мальчишка, должен был совершить круг почёта на глазах у ста тысяч зрителей. Как капитан команды нёс кубок и жутко боялся его уронить. А потом в «Советском спорте» вышла заметка с моей фотографией, которую с тех пор бережно храню.
Почему не остался в футболе? Просто мне в 1958 году выдали настоящую хоккейную форму в обществе «Трудовые резервы»: трусы, коньки, велосипедный шлем. С тех пор я с профессиональным футболом завязал.
«Предатель» Дзурилла
– А вот ещё была история в первом матче на Олимпиаде-72 в Саппоро. Мы играли против финнов, и я надорвал боковые связки колена, даже повредил мениск. Врачи категорически заявили, что мне нельзя два-три месяца вообще играть в хоккей. Однако у нашего тренера Анатолия Тарасова было иное мнение, и он приказал: «Чтобы через три дня Михайлов был в строю!»
Вот наш доктор Олег Маркович Белаковский вместе с массажистом все три дня колдовали над моим коленом. Я пропустил две игры, вышел против поляков. А оттолкнуться ото льда вообще не могу! Тарасов орёт на меня благим матом. Я к Чернышёву: «Аркадий Иванович, не могу играть, хоть режьте». Тот жёстко переговорил с Анатолием Владимировичем, и после двух периодов меня отправили в раздевалку.
А в последнем матче с чехами получаю шайбу на своей синей линии, замахиваюсь от уха. Соперники как-то разъехались в стороны – знали ведь, что у меня нет щелчка. А я вошёл в зону и бросил со всей силы. Их вратарь Дзурилла так испугался, что шайба от его клюшки вползла в ворота. Мы победили 5:2 и стали чемпионами, а у чехов получилась лишь бронза.
Вечером сидим в Олимпийской деревне, отмечаем победу. Соорудили стол из раздвижной двери. Руководитель делегации Валентин Сыч пообещал: «Кончится водка – дам ещё». Вдруг входит Дзурилла и едва не плачет: «Меня чехи обвинили в поражении». Как его успокоить? Ну мы усадили его за стол, налили водки: «Выпей за нашу победу!»
Пошутил…
– Партсобрания у нас получались долгими и нудными. А меня однажды за два бокала шампанского на всех собраниях ругали целый год. Мы ехали в Пензу в поезде, должны были там товарищеские матчи проводить. Ребята сидят в купе, пьют шампусик. А я у дверей решил подшутить: «Парни, шухер! Фирс идёт!» Так мы называли играющего тренера Анатолия Фирсова.
Они всё моментально убрали, но никого нет, понятно. Когда разобрались в шутке, то обложили меня матом. А тут… в самом деле Фирс! Я кричу: «Ребята, тревога!» Но уже никто не поверил.
Я выбежал в коридор навстречу, а от самого шампанским так и прёт. Вот и попал под огонь критики. Но однажды не выдержал и на собрании встал: «Что же вы меня за два бокала шампанского вот уже год песочите?! Вы тут все – коммунисты. Неужели сами не пьёте? Что ж вы из меня алкоголика делаете?» В ответ зашипели: «Коммунист Михайлов, не распускайтесь!» Но травлю прекратили.
Критик
– После хоккейного сезона мы начинали исполнять воинские обязанности. Ведь за ЦСКА играли офицеры. И нас заставляли целый месяц нести дежурства. Я надевал офицерскую форму и целые сутки отвечал на телефонные звонки, в том числе болельщиков. Причём каждый разговор нужно было фиксировать в специальном журнале. Утром сдавал вахту, писал рапорт с отчётом о том, что произошло за время дежурства. И строевым шагом отправлялся во Дворец спорта – менять военную форму на гражданскую одежду.
Вообще офицерская форма меня не тяготила, да и носил я её лишь на официальные приёмы или «на ковёр» к военному начальству. Вот на банкете после сезона 1980 года, когда мы проиграли американцам в Лейк-Плэсиде, я выступил с критикой Тихонова. Меня вызвали в Главное политическое управление Министерства обороны и потребовали объяснений. Я сказал, что защищал ребят от нападок и готов повторить то, что сказал. Вот так и попал под колпак. В тот же год моя карьера завершилась. Но ни о чём не жалею…