Командир полка, в котором сражался Е.И. Балашов, говорил, что немцы, как огня, боялись имени «Балащеф». Когда на фронте поднимался самолет Балашова в группе с боевыми друзьями, немецкие радиостанции наблюдения и оповещения, захлебываясь от страха, орали: «Ахтунг, Ахтунг! В воздухе король «Шварц тод» – «Черной смерти»: Балащеф! Все в укрытия!».
В 1940 году я окончил автомеханический техникум и аэроклуб Пролетарского района Москвы. Потом работал на «Шарике», но сердце тянулось к небу, к облакам, которые хотелось потрогать... Добровольно поступил в военную школу летчиков и на фронт прибыл в октябре 1942 года, в жаркое пекло Сталинградской битвы...
В небе над Сталинградом
На вражеском аэродроме под Сталинградом немцы скопили до сотни бомбардировщиков. Командование наше приказало: «Уничтожить! » Мы поднялись восьмеркой Ил-2. Подлетая к цели, я увидел на заснеженном поле стоящие крылом к крылу, словно на параде, десятки «Юнкерсов» и «Хейнкелей». Сбросили бомбы. И аэродром окутало волной огня – горели самолеты, взрывались снаряды и бомбы...
Я с ожесточением поливал аэродром струями очередей из пушек и пулеметов. Вдруг самолет тряхануло. Я огляделся. В правом крыле от зенитного снаряда зияла рваная пробоина. Самолет разворачивало и кренило. Упала скорость. Я отстал от группы. В это время и набросились на мою израненную машину «Мессершмиты-109». Вокруг засверкали трассы от снарядов. Я подумал: «Каюк... собьют, гады...» И еще злее начал бросать самолет из стороны в сторону, увертываясь от очередей врага. В нескольких местах были пробиты крылья, мой самолет еле держался в воздухе. Наши истребители сопровождения завязали с «мессерами» бой. Однако фашисты, чувствуя свое превосходство, наседали со всех сторон.
Внезапно я увидел впереди себя «мессера», атаковавшего нашего истребителя. Я нажал на гашетку пушек... «Мессер» перевернулся, на солнце блеснули голубые крылья с черными крестами и скрылись под моим «илом»... Потом на земле вспыхнул костер... Мы все вернулись на свою базу, без потерь.
Над Сталинградом я совершил двенадцать боевых вылетов. За отвагу и геройство был награжден боевым орденом Красного Знамени.
Личный счет
А потом военные дороги бросали меня в небо Украины, Польши, Германии, Чехословакии. Был дважды ранен, мой самолет неоднократно атаковали истребители врага над целью, но я прилетал и сажал его на свою территорию. Иногда приходилось подниматься в огненное небо Родины по 4–5 раз в день.
В результате штурмовок и бомбовых ударов мне удалось уничтожить 4 самолета, 25 танков, 60 автомашин с грузом, 8 паровозов с вагонами, 3 цистерны с горючим, 5 складов с боеприпасами, 55 повозок, 7 орудий полевой и 10 зенитной артиллерии... Восьмого июля 1943 года на Белгородском направлении разгорелись ожесточенные сражения на земле и в воздухе.
В качестве ведущего группы из восьми Ил-2 я выполнял задание по штурмовке колонны автомашин и танков. Мы издалека увидели серую пелену пыли от движущихся танков и автомашин. «К фронту топают», – подумал я и передал по радио:
– Приготовиться к атаке! Когда до цепи осталось не более километра, я отжал ручку управления штурмовиком от себя и начал пикировать. Вскоре от самолетов отделились реактивные снаряды и, прочертив серую линию дыма, начали рваться на дороге. Загорелись танк и две автомашины. Потом полетели вниз черные болванки бомб. Я видел, как штурмовики метко накрыли цепь. В небо поднялись черные вихри дыма, перемежаемого золотыми прожилками огня...
В это время появились истребители противника. Шестерка «Фокке-Вульф-190» бросилась на штурмовиков.
– Встать всем в круг! – подал я команду, – оборонять друг друга!
«Ильюшины», умело и смело защищаясь, оттягивались на свою территорию, под защиту зенитчиков.
Атаки «фоккеров» были отбиты. Согласно разведданным в этот вылет были уничтожены три танка, восемь автомашин с боеприпасами, разбиты два орудия полевой артиллерии. Более тридцати трупов оставили фашисты на земле...
Через пулеметный огонь
...Враг отступал, но огрызался, совершал налеты на наши войска и коммуникации. Разведчики сообщили, что на аэродроме Канцеровка Запорожской области враг сосредоточил до 80 самолетов. В голубое небо Украины были подняты несколько шестерок «Ил-2». Одну группу вел я. Четким строем мы пересекли линию фронта, за хвостовым оперением самолетов остались серые облачка разрывов от зенитных снарядов вражеской артиллерии.
Я всматривался в голубую ленту горизонта. Показался ломаной гребенкой лес, а дальше – аэродром противника. Над ним висела серая пелена дыма от пожара – это результат работы первых групп штурмовиков.
Я дал команду:
– Бейте по самолетам, стоящим в северной части аэродрома!
Блеснув яркими вспышками, из-под крыльев «илов» вырвались реактивные снаряды. Белая стежка дыма оборвалась на земле, и в ту же секунду сверкнули взрывы. Вверх полетели черные обломки от самолетов, комья земли...
Несколько самолетов загорелись от снарядов и бомб, сброшенных другими экипажами с «илов». «Молодцы, здорово накрыли...», – подумал я и услышал голос своего стрелка Николая Носова:
– Командир! «Мессера»!
Девятка «Мессершмитов-109», разбившись на пары, заходила с разных сторон. В небе затрещали пулеметно-пушечные залпы. Наши истребители сопровождения сразу же вступили в бой с врагом, отвлекая их от штурмовиков. Этот маневр удался. Все наши самолеты возвратились на свою базу.
...Отступая от Запорожья, враг соорудил переправу через Днепр в районе села Беленькое. Она действовала днем и ночью и была сильно защищена огнем зенитной артиллерии.
Командир полка гвардии подполковник Федотов пригласил меня к себе:
– Евгений Иванович! Бери десятку смелых ребят и разбей переправу у Беленькой... Сделай ее «черненькой»...
– Ясно, товарищ подполковник! Задачу выполним.
14 октября 1943 года, тяжело оторвав от вязкой земли груженые самолеты, мы поднялись в серое небо Приднепровья и легли на курс к Запорожью. Зная, что южнее и восточнее села Беленькое раскинулись знаменитые Днепровские плавни, я повел свою группу в тыл врага и зашел на атаку с севера.
Когда штурмовик, сделав горку, начал опускать нос, нащупывая центр цепи, я увидел переправу. Вот в прицел вписалась средняя часть понтонного моста, мелькнули в глазах серая коробка мчавшегося по ней танка, стрелявшего на ходу из пулеметов, серые всплески воды, видимо, с моста прыгали солдаты – и я нажал на гашетку реактивных снарядов... Потом сбросил бомбы... Круто развернувшись влево, начал прижимать самолет к пойменному лугу, покрытому ярким малахитом трав. Внизу мелькали камыши, блестящие серой сталью заливчики, речные рукава, редкий кустарник и песчаные плешины. В наушниках шлемофона треснуло, защелкало, и тут я услышал голос командира группы истребителей:
– «Горбатые»! Молодцы! Переправа разбита! Поплыла в Черное море...
На сердце стало легче от сознания, что я благополучно провел группу сквозь сплошную завесу зенитного и пулеметного огня, что прекратилась связь врага между правым и левым берегами Днепра, что от штурмового удара разлетелись в клочья автомашины и рухнул в воду танк, что нашли себе могилу десятки немецких солдат и офице-ров в желтой пучине реки...
Враг отступает
Наступил 1944 год. Враг откатывался на запад. Нашими войсками были разгромлены укрепленные районы на реках Молочная, Днепр, Ингулец. На моей груди блестел орден Отечественной войны 1-й степени.
...10 января было получено задание уничтожить артиллерийские позиции в районе Петрова Долина, на юге Украины, которые мешали продвижению наступающих войск. Ранним морозным утром поднялась в небо шестерка «ильюшиных». Я знал, что артпозиции врага хорошо замаскированы, обнаружить их с высоты птичьего полета очень трудно.
Но фашисты выдали сами себя: на белом фоне снега четко виднелись следы автомашин, ведущие к лесополосе. Там, в густых зарослях кустов, под маскировочной сеткой, обрывался след.
– По артиллерии врага – огонь! – скомандовав своим летчикам, я, круто пикируя, устремился в атаку.
Было видно, как рванули снаряды, взметнув вверх серые султаны дыма и огня, потом блеснули разрывы бомб... Батарея была уничтожена. Тут я заметил склад с боеприпасами и сразу же пошел в атаку. Трассирующие снаряды, выпущенные из пушек, вонзились в серое покрывало.
В ту же секунду крыша склада вспухла и выбросила в воздух огромный огненный шар. Меня сильно прижало к сиденью, самолет подбросило вверх.
– Вот рвануло... Аж «ильюшин» затрещал! Жив, командир? – спросил стрелок-радист. – Смотри, сколькопробоин в крыльях.
– Ничего, продержимся...Потопали домой... – ответил я.
Под напором Советской армии враг отступал. До сих пор помню удар наших «Илов» по железнодорожной станции Порыцк 16 июля 1944 года.
– Нам сообщили, что немцы подтянули железнодорожный состав, груженный танками и автомашинами. Взлетели восьмеркой и пошли к цели. К счастью, самолетов врага в воздухе не было. С ходу ударили по длинному составу с черными коробками на платформах... Сразу же в четырех местах поезда вспыхнули очаги пожаров. В этот раз былиуничтожены несколько танков, восемь автомашин, взвод пехоты. А потом лично мне удалось уничтожить склад с горючим... Бензин запылал, словно факел...
...В то время я занимал должность авиационного штурмана-летчика гвардейского авиаполка, имел звание капитана. На моей груди горел второй орден Красного Зна мени. Потом было еще много боевых вылетов.
Наши летчики несли на крыльях своих грозных машин победу Родине. Вскоре пал Берлин, капитулировала фашистская Германия. Над Берлином я совершил свой сто тридцать девятый боевой полет. 27 июня 1945года мне было присвоено звание Героя Советского Союза. Я горжусь, что был одним из тех, кто приложил все силы, волю и мужество, чтобы приблизить нашу Великую Победу.
Клокочет бой
Сквозь вьюги лет,
к сединам мчащих,
Зовет покой.
Но в памяти кровоточащей
Клокочет бой.
Скорее всю передовую
Прикрыть свинцом:
Крыло в крыло –
Звеном стартуем,
На взлет – звеном.
Вот «мессера» сквозь тучек
горстку
Едва сквозят...
Но снова ненавистью острой
Отточен взгляд.
Я слит с бронею самолета
На высоте:
Где рукоятки пулемета?
И руки где?
И – только вздрагивает веко,
И – режет глаз.
И – не промчалось четверть
века!
А все – сейчас.
Сейчас пикируем, рискуя,
Среди огня,
Сейчас любимая тоскует
И ждёт меня.
Б. ДУБРОВИН