Прочь от женщин!
МЫ ЗНАКОМЫ лет двадцать. И всегда Сашка Треухов был вызывающе мирским человеком, махровым атеистом и эпикурейцем. С его-то родителями, советскими торговыми руководителями, с его внешними данными – другим и не вырастешь! Высокий, статный русый парень, спортсмен, от которого девки впадали в транс, как крольчихи при виде удава. И «удав», надо признать, вовсю пользовался этим обстоятельством. Списку мужских «подвигов» выдающегося представителя «золотой молодежи» втихаря завидовали все знакомые пацаны.
От полноценной службы в армии Сашка уклонился – этого амбала, кандидата в мастера спорта по гребле, «откосили» родители. Сделали какую-то смехотворную справку о несуществующих многочисленных болезнях любимого сынка. Что в середине 80-х годов сделать было не в пример труднее, нежели сегодня. Впрочем, «радости» закрытого мужского коллектива ему все-таки пришлось испытать на собственной шкуре. За спекуляцию (вы только подумайте!) полиэтиленовыми пакетами, большим дефицитом в те времена, его упекли на полтора года. Родительские связи помогли только смягчить условия заключения: Сашка попал не на зону, а на поселение.
Незадолго до «посадки» он успел скоропалительно жениться и даже родить дочку. Первая жена попалась гулящая и не скрывавшая этой своей особенности ни от кого, включая свекровь и свекра. За полтора года она ни разу не съездила к мужу на свиданку. Родители по возвращении Саши с отсидки потребовали немедленного развода. Но возмужавший и заметно остепенившийся сын решил побороться за жену. Однако образумиться она не пожелала (или не смогла в силу характера), и дело быстро дошло до развода. С битьем стекол с ее стороны и многомесячным запоем – с его.
Вторая жена, несмотря на ангельские внешность и манеры, тоже оказалась не подарком судьбы, а сущим наказанием. Выяснилось, что она – наркоманка, только на втором году совместной жизни. И то случайно. Кололась супруга не в вены на руках, а… Ну, не будем вдаваться в подробности, скажем только – в такие уголки своего тела, которые и муж не каждый день видит. Всплыла страшная правда только после того, как жена буквально силой была привезена на обследование в дорогую клинику. Дело в том, что ей никак не удавалось выносить ребенка. И после нескольких выкидышей, от которых Саша на глазах поседел, он решил добиться объяснений у медиков. Объяснения сразили его…
Отец, к тому времени прошедший по нескольким делам «торговой мафии», умер от череды инфарктов. Мать ударилась в Бога. Библия попалась под руку Александру в самый отчаянный момент, когда он уже не видел маломальского смысла в этой жестокой жизни. Но, прочитав Книгу книг, понял, чему посвятит оставшуюся жизнь.
Батюшка местной церкви поощрил намерение Александра, дал напутственное письмо к настоятелю монастыря на севере России. Мать тоже всячески радовалась его решению. Так Александр Треухов – ни секунды не сомневаясь и не жалея ни о чем! – покинул суетной мир, превратившись в послушника Леонтия.
Монастырские правила
МОНАСТЫРЬ – наш дом, наша семья. Привычки, которые мы приобрели в миру, надо оставить за пределами монастыря. Здесь все общее, наше, потому мы не должны надеяться, что кто-то за нас все сделает: огород вскопает, прополет, уберет, сохранит. Это обязанность каждого.
На службах быть в полном облачении; не разговаривать, не смеяться; на полунощницу ходить всем, кроме больных и занятых на послушании; при встрече кланяться друг другу и говорить «Благословите»; без благословения за территорию монастыря не выходить; на трапезу не опаздывать, приходить одетыми по форме; после 22.00 по корпусу ходить тихо, не бегать, дверью не хлопать, громко не разговаривать, не смеяться (эти же правила соблюдать и на улице).
Из памятки для послушника
НИНА Коченгина росла девушкой хрупкой, застенчивой и молчаливой. На лето родители каждый год отправляли ее из Таганрога к бабушке. Только там, в поволжской деревне, девочка расцветала, чувствовала себя раскованно и легко. Оно и понятно, ведь и родители выросли в этой деревне, и саму Нину перевезли в город только в семь лет, к школе. Набожная бабушка обожала внучку, иначе как «ангелочком моим» не называла и, конечно, оказала решающее влияние на ум и душу Нины. К выпускному вечеру она твердо определилась со своей дальнейшей судьбой – отдать себя Богу. Но монастырская жизнь ее не манила – и в миру можно Господу служить.
После школы Нина закончила училище народных ремесел, чуть позже – курсы реставрации икон в Петербурге. На ее тонкий талант и вдумчивую манеру восстановления православной живописи появился спрос. Отсутствие рядом мужчины двадцатишестилетнюю девушку не угнетало так, как ее одиноких сверстниц. Путаться с кем попало для нее было если и не грехом, то бессмыслицей. А верующего спутника жизни, которому открылось бы сердце, все не попадалось... Пока она не увидела Леонтия.
Нина каждое лето ездила по русским монастырям. Не следуя, конечно, старой пословице: «Поеду в монастырь, где много холостых». Целью ее было поклониться святым местам, предложить свой художественный талант настоятелям или поработать в монастырском хозяйстве, коли есть в том нужда.
Ко времени их встречи Леонтий не только ревностно продвигался в послушничестве. Многочасовые ежедневные службы в храме не утомляли крепкого мужчину, и он нашел себе еще одну нагрузку – чисто физическую. В монастыре была когда-то своя мукомольня и пекарня. Обследовав полуразвалившиеся постройки с заржавевшим оборудованием, Леонтий испросил благословения игумена и взялся восстановить монастырский «хлебозавод». И за год, в перерывах между службами, восстановил не только производство, но и старинную рецептуру. Такой славный хлеб у него получался, что скоро из райцентра в соседние деревни хлебовозка вовсе перестала ездить. Пропала охота у местных жителей есть «казенный» хлеб – серый, непропеченный, с неаппетитной пригорелой коркой. Вся округа закупала теперь только «леонтьевский» продукт.
Нина впервые и увидела Леонтия, когда он вышел из раскаленной пекарни на свет Божий – малость передохнуть. Сплошь запорошенный мукой, с обнаженными могучими руками. Только глаза и зубы радостно сверкали.
– Бог в помощь, – сказала она, засмущалась и поспешила прочь.
Эта невысокая тихая девушка, совершенно не красавица, в платочке и длинном строгом платье непонятно чем, но поразила Леонтия. В нем неожиданно проснулся, казалось, навечно задремавший где-то внутри мирской мужчина. И он стал думать о Нине больше, нежели позволено послушнику думать о сестре...
В первое лето, однако, переговорить им не довелось. Из случайно услышанного разговора он узнал только, что девушку зовут Нина и что на следующий год она опять приедет в монастырь.
Венчаться? В августе!
НО ОНА приехала через полгода, на Рождество. Монастырь – место для свиданий, ясное дело, не приспособленное. Но тут уж явно само Провидение помогало им. За пределы монастыря инокам и послушникам выходить без разрешения настоятеля не разрешается. И после ежедневной двухчасовой полунощницы (ночного богослужения в храме) Леонтий и Нина, смущаясь своих чувств, тайно от всех засиживались в теплом чреве пекарни. Им было легко и спокойно друг с другом в эту рождественскую неделю. Они понимали друг друга с полуслова, как два земляка, долгие годы прожившие на чужбине и вдруг встретившиеся.
Под утро Нина уходила в деревенскую гостевую избу, а Леонтий, вздремнув часок-другой, принимался молоть муку для хлеба нового дня.
Уговорились они так: проверить свои чувства до лета.
– Ведь если это и правда любовь, Бог нас не осудит.
Леонтий с Ниной был в этом согласен.
...Месяц назад, в начале мая, Нина приехала в третий раз. Они признались друг другу, что жить врозь им невмоготу. На исповеди у игумена Феодота Леонтий попросил его благословения на возвращение в мир и на венчание с любимой.
Игумен, побеседовав потом с Ниной, благословил молодых и согласился провести обряд венчания. Оно намечено на август. А до того дня молодые уехали в Таганрог, присматривать дом для будущей совместной жизни.