«АН» продолжают искать героя нашего времени. На этот раз – вместе с Сергеем ШАРГУНОВЫМ, писателем, главредом сайта «Свободная пресса», общественным деятелем и военкором.
Потребность в образчике
– Начнём, как водится, с лермонтовского «Героя нашего времени».
– Есть разные представления о том, что такое герой. С одной стороны, это типичная для своего времени личность. Она может быть харизматичной, обаятельной, но не факт, что положительно заряженной. В этом смысле лишние люди вроде Печорина – безусловно, герои эпохи. Современники вели серьёзную полемику. В частности, некоторые представители церкви выступали против романа Лермонтова – мол, чему может научить его герой? Притом абсолютную симпатию в романе вызывает трогательный русский типаж Максим Максимыча.
С другой стороны, герой – это тот, кому хочется подражать. В советское время его можно было встретить в очерках, в кино, в телерепортажах. Например, это прототип героя «Повести о настоящем человеке», которого мне посчастливилось знать лично. Можно вспомнить детско-юношескую литературу того времени – она была очень сильной. Это герои войны, это те, кто совершает добрые благородные поступки, это моряки, полярники, дети из повести Катаева «Белеет парус одинокий». Часто герои встречаются в приключенческих сюжетах, а иногда в историях про незаметный, но важный труд – это врачи, учителя, рабочие, крестьяне.
– Сохраняется ли сегодня потребность в примере для подражания?
– Да, безусловно, но из СМИ такие люди оказались вымыты. Если говорить о рабочих, то недавно в Челябинске я участвовал в фестивале «День труда», где демонстрировались документальные ленты. Возникла дискуссия между художниками и заводчанами. Я сразу сел поближе к заводчанам, занял их сторону. Они много говорили о том, что отсутствует связь между ними и обществом. Рабочие оказались замкнуты в себе – создаётся впечатление, что пролетариат в нашей стране отсутствует. Нужно вернуть жанр очерка, вернуть телевизионные сюжеты о достойных людях. Хотя в стране разрушена система ПТУ, хотя заводчане трудятся на допотопных станках, – они гордятся своей профессией. Есть целые рабочие династии. Не нужно относиться к ним с перестроечным снобизмом.
Герои вокруг
– Следуешь ли ты собственному совету как писатель?
– Стараюсь. У меня есть рассказ «Полоса», основанный на реальных событиях. В тайге, в Республике Коми, человек вопреки всему расчищал каждый день взлётно-посадочную полосу на заброшенном аэродроме. И однажды эта полоса спасла самолёт, потерпевший аварию. Он приземлился, люди спаслись – реальная история! Ещё я написал очерк о главном московском пожарном, который спасал людей в свой выходной и погиб. В нашей жизни много таинственного, и в процессе работы над материалом у меня возникло ощущение, что некоторые люди приходят в наш мир обречёнными – обречёнными на подвиг и ранний уход. Такое же впечатление у меня возникло о герое другого моего очерка, которого я знал, – погибшем ополченце Донбасса. В День Победы его вдова прошла с его портретом вместе с Бессмертным полком…
– Культуролог Ирина Прохорова в интервью «АН» сказала, что вы с Захаром Прилепиным «отправились по комсомольской путёвке на Донбасс в поисках положительного героя».
– Уважаемая Ирина – пусть не обижается – человек довольно авторитарный, с манерами железного завуча. Никакой путёвки, конечно, не было. Государство нас никуда не отправляло и «спасибо» не сказало, даже наоборот – меня тягали на допросы. Я ничего не получил, кроме того, что полз по траве под барражирующими вертолётами, побывал под «градами» и таскал мёртвых. Русские добровольцы Донбасса, конечно, для меня герои. Что касается поиска героя в прозе, то для меня это крайне деликатная тема. Речь идёт о братоубийственной войне, и я не спешу. У меня вышел только один рассказ об этом – «Свой». Остальные свои рассказы о Донбассе я пока никому не показываю.
– Ещё ты побывал в Сирии.
– Да, пообщался с нашими военными – прекрасные ребята. Застал дискотеку, где девчонки, которые занимаются столовкой, танцевали на каблуках. Один лётчик с гордостью показал мне фотографию своей марширующей дочки – она учится в военном училище. После обстрела он получил из России сотню эсэмэсок… Поражает сила духа. Вокруг головы режут, а наши люди наслаждаются звёздами – они там большие очень.
Особенно меня поразил рассказ офицера, который в сопровождении лишь двух бойцов поехал в логово бородачей, где нет связи, и убеждал их сложить оружие. «Мы с этим бородачом смотрели друг другу в глаза, – говорит, – и я не моргнул ни разу». А под Новый год их обстреливали. «Мы ждали от бородачей газовой атаки, – говорит, – надели противогазы, а они вместо этого начали снарядами нас хреначить. Ну, мы посмеялись, сели, выпили». Потребность быть великим народом – это не вымысел, не лозунги. Какой бы омерзительной ни была элита, а такие люди есть. Видеть их – отрада.
Безвременье
– Ты упомянул перестроечное время…
– Это время дегероизации. Тогда повально писали, что Зоя Космодемьянская не совершала подвиг, Гастелло и Чкалова не было, Гагарин много пил и разбился по пьяной лавочке. Наш народ выставляли ущербным. Я помню, как это обезоруживало. Героем эпохи стал «новый русский» в малиновом пиджаке, а приоритетом – заработок любой ценой, причём маниакальный и бессмысленный. К сожалению, фундаментальное искажение ценностей не преодолено до сих пор. Я прекрасно осведомлён о негативных сторонах советского времени, но чем оно меня привлекает, так это идеалистичностью. Недавно я был в Польше и видел католический храм, на дверях которого священник повесил список советских мультиков – «Чебурашка», «Ёжик в тумане» и так далее. Рекомендует их пастве. Тоже герои, кстати. (Смеётся.)
– Порой диву даёшься, как быстро герой становится антигероем. С Ельциным это случилось за считаные годы.
– Да, сразу после «шоковой терапии». Начались обнищание, разгул бандитизма. Народу нужен был Робин Гуд, мститель, восстановитель справедливости – и появился «Брат» – Данила Багров.
– Такое же мгновенное превращение из героев в антигероев недавно произошло на наших глазах со многими персонами «болотного» протеста, которые не поддержали крымский референдум. Прежде всего я говорю о Навальном.
– Можно выступить в роли воспитательницы детского сада и покудахтать: мальчики ещё маленькие, чего-то не понимают… Но мы уже наблюдали в нашей истории таких маленьких мальчиков – в лице Керенского, в лице Гдляна.
Надо признать, что многие расследования Навального полезны. Сама система запихнула его в узкий пенал. Человек оказался заложником интернетовской аудитории болтунов, в основном московских, с их бесконечным стёбом (иронией. – Ред.). Один простой человек, мой знакомый, который всем сердцем ненавидит творящуюся в стране несправедливость, почитал блог Навального и сказал мне: «Там же ничего не понятно! Одни смешки!»
Между тем назвать Навального антигероем я отказываюсь. У него должно быть право участвовать в выборах, как и у любого гражданина страны в соответствии с законодательством. А заключение его брата в тюрьму мне совсем не нравится.
– Может быть, последующие поколения расставят акценты по-своему и сделают из Навального лишнего человека нашей эпохи.
– Жизнь не стоит на месте. У всех персонажей сегодняшнего дня ещё есть время для многого.
Кряклы и Гераклы
– Пролетариат, как ты сказал, сейчас незаметен. На виду креативный класс, или, как ещё называют этих людей, «креаклы». Может быть, это ты герой нашего времени? За станком не стоишь, в подлодке не горишь.
– Ненавижу это дебильное слово – «креативность». Творческий человек, да. При этом пашу ежедневно. К тому же я то и дело работаю военкором, а военкоров к креативному классу не относят. Ещё я сижу в архивах – написал на их основе книгу о Валентине Катаеве и всей русской истории XX века. Называется «Погоня за вечной весной», выйдет в конце месяца. Кстати, Катаев как раз герой во многих смыслах – и прекрасный человек своей эпохи, и участник Первой мировой войны, и Герой Соцтруда.
– Виктор Пелевин в романе «Любовь к трём цукербринам» выбрал героем нашего времени одного из «креаклов», которых он назвал кряклами. Эти кряклы у него погружены в виртуальную реальность и живут высоко над землёй – их изолировали от общества ради их же блага, поскольку они сами свели всю свою жизнь к миру Интернета.
– Я стараюсь видеть оба мира. Да, после того как поездишь по провинции и пообщаешься с людьми, интернетовские социальные сети кажутся аквариумом, обитатели которого не знают реальной жизни и при этом постоянно выёживаются. Но я стараюсь не впадать в псевдонародническое залихватство. Творческие люди так же необходимы, как люди физического труда. Найти бы смычку… В этом смысле значимую роль играют журналисты-народники, будь то «Свободная пресса», «Аргументы недели» или другие достойные СМИ.
– В отличие от Пелевина многие современные писатели тянут нас в прошлое. Фандорин у Бориса Акунина – это настоящий русский Джеймс Бонд. Но английский Джеймс Бонд в каждой серии живёт в наши дни, а русский – в ушедшей эпохе.
– Фандорин – страж и столп государственности, противостоящий иноземным недругам. Акунин написал суперпатриотичные книжки, но не сумел разглядеть, что патриотизм может продолжаться и в наше время. Я не без удовольствия читаю некоторые его произведения. Обращение к прошлому – это необязательно топтание на месте. Оно отражает мечтательность и, таким образом, может означать стремление в будущее. В конце концов, основа нашей литературы – сказочность. Фольклор, сказания, жажда рая. Само понятие героя – мифологическое, это Геркулес. Народное сознание ждёт русского Геракла, который очистит наши авгиевы конюшни.