Складный талант
Егор Епифанов профессию завхоза себе выбрал в армии. Не всем же лямку тянуть до полного обалдения - даже в сталинские времена. Кто-то должен и за складами армейскими приглядывать, верно? Вести там соответствующий учет всякого солдатского добра: обмундирования-амуниции, оружия-боеприпасов, продуктов, наконец. Вот рядового Епифанова, призванного из Тамбова в начале 50-х, судьба и замаслила служить в полковые закрома. Егор всегда, и не без оснований, считал себя парнем башковитым и на службе быстро освоил мудреную науку складского дела. Это только со стороны, человеку наивному, может показаться - какая тут особенная наука? Сиди себе, шурши бумажками, ставь галочки... Нет, братцы, тут надо мозгами шуршать! Так изловчиться, чтобы и начальство осталось довольно непредусмотренным по уставу «доппайком» от услужливого завхоза, и чтобы по отчетности все было шито-крыто. В общем, Егор стал образцовым кладовщиком. И демобилизовался с целой охапкой похвальных грамот и самыми лестными характеристиками.
Вернулся в родной город, без проблем устроился по любимой специальности. Лет через пять его уже знали директора всех крупнейших складов и заводов Тамбова. И просто с руками готовы были рвать к себе. Талант, язви его!
С Лидой Егор познакомился на рабочем месте. Крикливая бабенка, этакая румяная пампушка, прикатила из райцентра, чтобы забрать у Егора со склада в свой ОРС галантерейный товар, кондитерские изделия, консервы. Такой она демонстрировала напор, так бойко управлялась с грузчиками, что эти видавшие виды лентяи даже отругиваться не пытались. Егор только в усы усмехался: ишь ты, какая бойкая... С того дня виделись они часто - по долгу службы. Лида ведь тоже была завскладом, районного, правда, значения. Но все равно - родственная душа! В общем, когда Егор предложил Лиде выходить за него, она долго не размышляла...
Первая оплеуха от дочери
Своему первенцу, сынишке, они не успели даже имя дать. Умер сын, не прожив и двух дней. Врачи сказали - порок сердца. Это стало страшным ударом для молодых, здоровых, богатых Епифановых. И следующего ребенка они долго не решались заводить... Обзаводились редкими тогда еще вещами - холодильником, телевизором, стиральной машиной. Егор, прикинув все «за» и «против», все тщательно просчитав, записался в очередь на «москвич». Улучшили жилищные условия - всеми правдами и неправдами «пробили» себе двухкомнатную отдельную квартиру. Она очень скоро стала переполненной всяким барахлом чашей. Любили Егор и Лида? Как вам сказать... Им, по крайней мере, было удобно друг с другом. И об измене или даже невинных амурах не задумывались. Серьезные люди. Да и профессия такая - сами понимаете.
Перед тем как решиться еще раз на ребенка, Епифановы побывали в Москве, обследовались у лучших специалистов. Получили твердое заключение: оба здоровы, и никаких препятствий для того, чтобы стать родителями, нет.
Дочь Катюша родилась в положенный срок и вполне здоровая. Габаритами, лицом и повадками она пошла в маму - горластая румяная кубышечка. Правда, подружек у нее почти не было - жадноватость Кати проявилась уже в самом нежном, детсадовском возрасте. Так что сверстницы ее сторонились. А родители просто обожали! Избалованный ребенок - это слишком мелко звучало в данном случае. У Кати было «все, что хочется, и даже чуть больше!», любила хвалиться кому попало ее мама.
Пришло время, Катя без особых успехов закончила школу, потом торговый техникум. Успех у нее вышел с замужеством. Супругом ее стал заезжий ленинградец - бравый военный хирург из Военно-медицинской академии. Он приезжал погостить к родне, на водохранилище увидел Катю, познакомились... Словом, в конце того же лета Катя уехала в Ленинград.
Отец после этого зачастил к молодоженам. С одной стороны, Катиного мужа эти постоянные визиты напрягали, но с другой - тесть никогда не приезжал с пустыми руками. Ну как тут отказать в гостеприимстве? За несколько лет Епифановы обустроили ленинградскую жизнь молодых еще хлеще, чем свою. До поры Егор и не замечал, что ему даже «спасибо» перестали говорить за постоянную финансовую помощь, а принимали все, как само собой разумеющееся.
Впервые он получил от дочери ошеломительную душевную оплеуху, когда умерла жена Лида. Дочь, выслушав печальную весть по телефону, занудила в трубку о том, что, мол, дела у нее, нет никакой возможности вырваться... Егор не поверил собственным ушам и переспросил:
- Ты что, Кать, не расслышала? Мама умерла! На похороны приезжай!
Дочь помедлила несколько секунд и сказала с плохо скрытым неудовольствием:
- Ну, ладно. Приеду.
Она была славной женой...
Второй раз Егор (впрочем, к тому времени все его уже именовали Егором Михайловичем) женился в 49 лет. Елена была на восемь лет моложе, имела сына от первого брака и кроху внучку Иришку. В давно опустевшей квартире Епифанова опять «появились признаки жизни», как он сам говорил друзьям-знакомым. Приемному сыну с его женой и дочкой со временем помог получить квартиру, подбрасывал деньжат. Но жене чуть ли не в первый день сказал честно:
- Давай договоримся сразу, Лен. Все, что твоим надо, - достану и дам. Но у меня есть родная дочь, и в первую очередь я думаю о ней.
Елена не спорила. Она любила мужа так, что готова была согласиться, вероятно, с любым его условием. Тем более, время показало: в отношении ее сына и внучки Егор не скаредничал. Но свою квартиру, дачу, не старые еще «жигули» - все оформил у нотариуса на имя Кати. И всякий лишний рубль он откладывал для нее, родной дочери. Повышенным чутьем «советского коммерсанта» Епифанов чувствовал, что времена наступают скользкие, неопределенные - вкладывал сбережения исключительно в золото. И только усмехался в усы, наблюдая, как сгорают сбережения людей в вулкане инфляции начала 90-х...
Они прожили вместе почти двадцать лет. Диагноз «рак молочной железы» Елене поставили неожиданно для нее самой и близких. И эта прожорливая беспощадная болезнь свела ее в могилу в считаные месяцы.
Первый инсульт у Егора Михайловича случился прямо на поминках. Все сделал по уму, похоронил жену «по высшему разряду». Собрал всех, кто захотел почтить память любимой женщины, за роскошным столом, сказал про то, какой славной женой и матерью была она, его Елена... Выпил и тут же рухнул под стол.
Внучка Ирина в тот же день позвонила Кате в Питер. Сказала, что ее отец в больнице, частично парализован, с трудом говорит. Попросила приехать, поддержать Егора Михайловича. Катя ответила нарочито плаксиво:
- Да я сама болею, Ира. Ногу подвернула. Вы уж там поухаживайте за отцом. А я, как поправлюсь, обязательно приеду...
С тех пор (а прошло уже три года) так она все и едет.
Кстати, едва выйдя из больницы, Егор Михайлович все сбережения отправил дочери. И честно сказал об этом сыну и внучке Елены.
Второй инсульт стукнул его этой весной, совсем вроде беспричинно. Сидел себе на даче, грелся на солнышке да и свалился вдруг.
Помирать не собираемся!
Ирина ни за что не позвонила бы Кате второй раз, если бы был хоть какой-то другой вариант. Сама она давно уже жила в деревне, работала агрономом в цветоводческом хозяйстве. Жила с мужем-егерем в однокомнатной, считай, избе, да и то не собственной, а колхозной. Ее отец, приемный сын Егора Михайловича, мало того что с отчимом никогда особенно не ладил, так еще и сам травму получил на производстве. И взять к себе старика никак не мог.
- Слушай-ка, девочка, - надменно высказалась Катя в телефонном разговоре. - Он ведь с вами двадцать лет прожил. А я столько же - без него. Кому же он роднее? Вот то-то. А то заладила «родной отец», «родной отец»... Ну, хорошо. Если хочешь, я могу его пристроить в приют. В смысле, в дом престарелых...
Спокойная и вежливая от природы Ирина не сдержалась:
- Ну и сволочь же ты зажравшаяся! - и повесила трубку.
Поговорила с мужем, и после выписки забрала Егора Михайловича к себе в деревню.
В августе из Петербурга на имя Ирины пришел перевод на фантастическую сумму - без малого 600 тысяч рублей! От Кати. Квиток случайно увидел Егор Михайлович, прочитал в графе «для сообщений» приписку Катиной рукой: «На старость и похороны» и упал в обморок... Он все понял правильно: дочь таким нечеловеческим образом давала понять - отстаньте.
Ирина отправила перевод обратно. С припиской: «Помирать не собираемся!»
Егор Михайлович было завозмущался, когда узнал о том, что Ирина от денег отказалась. Оставила бы, мол, себе. Дом бы хоть купила нормальный... Но внучка показала характер - на дом сами заработаем! И убедила старика железным аргументом - все равно на нашей деревенской почте таких денег нет и отродясь не было. Так что перевод этот получить попросту невозможно.
Что было конечно же сущей правдой. Или ложью для успокоения? Пойди теперь разберись...