В предыдущих главах романа Андрея УГЛАНОВА «Пробуждение троянского мустанга». Спецслужбы двух стран – КГБ СССР и ЦРУ США начинают в начале 70-х годов прошлого века тайную операцию по перестройке своих политических систем. Юрий Андропов выбирает своим орудием Михаила Горбачёва. В США – это молодой перспективный политик Трамп. В КГБ придумали, как сделать их родственниками через сироту Андрея Разина, чей дед и дед американца были родными братьями – немцами, один из которых погиб в 1943 году в Крыму, второй – эмигрировал в Америку. Но сирота и миллиардер об этом ничего не знают. Чтобы родство Трампа и Горбачёва состоялось, сменщик Андропова в КГБ Виктор Чебриков принимает идею участника операции – Олега Калугина поженить Андрея и дочь Горбачёва Ирину. Калугин находит в архивах спецслужбы ГДР Штази документальное подтверждение того, что Андрей Разин – внук погибшего в Крыму гитлеровского офицера Трумпа, родственника американца Трампа. В предлагаемом отрывке действие переносится на Чукотку, где губернатор Роман Абрамович встречается с патриархом Московским и всея Руси Борисом. Напоминаем, что все события, имена и названия полностью вымышлены. Действие романа «Пробуждение троянского мустанга» происходит в других галактиках или в параллельной реальности.
Сентябрь на Чукотке обещали вполне сносный, без дождей. Другого такого случая может и не быть ещё несколько лет – в Московской епархии дел по горло, да и в миру. Но в Анадыре ждали давно – совершить божественную литургию в кафедральном соборе Святой Живоначальной Троицы. Картинка для телевидения обещала быть превосходной: патриарх ведёт службу в единственном в мире деревянном девятикупольном храме, построенном на вечной мерзлоте. Всё решила личная просьба губернатора Чукотки Романа Аркадьевича Абрамовича. Будучи по делам в Москве, он посетил патриарха Бориса в его резиденции в Чистом переулке. Просил обязательно приехать к середине сентября. Будут сданы в эксплуатацию несколько стратегических объектов федерального значения, которые губернатор Абрамович возводил по заданию президента страны и под кураторством лично руководителей ФСБ. На вопрос, что за объекты, Абрамович не ответил. Лишь сказал, что лучше не спрашивать об этом ни у кого.
Они не были знакомы в своей прошлой жизни. Роман занимался музыкальным бизнесом, Борис витал в сверхвысоких политических небесах, затем в самом начале нулевых баллотировался в депутаты Госдумы, после чего исчез. Оказалось, постригся в священнослужители, совершил головокружительную карьеру и в 2008 году, после смерти патриарха Алексия II (в миру Алексея Михайловича Ридигера), был избран на внеочередном Поместном соборе патриархом РПЦ.
Роман Аркадьевич вложил огромные деньги в строительство кафедрального собора в Анадыре. Место выбирал сам – на высоком берегу реки Казачки, с прекрасным видом на Анадырский лиман. От закладки первого камня до освящения прошло всего пять лет. Сделать такое было бы невозможно, если бы много лет назад вместе с Абрамовичем на Чукотку не приехали на пээмжэ тысячи рабочих. На Большой земле никто не знал, что они делали в тундре, в двухстах километрах от Анадыря. Но в самом городе, вернее, на берегу лимана, где последние пятьдесят лет ржавели брошенные баржи и скелеты шпангоутов, бывшие когда-то кораблями, вдруг появились пирсы. К ним подвели железную дорогу, которая уходила в тундру, скорее всего – к месту загадочных строек.
Патриарх Борис дал наконец согласие на совершение литургии. Случай был явно непростой. За день до приезда в Чистый переулок губернатора Чукотки с ним говорил председатель правительства и просил не оставить просьбу Романа Аркадьевича без внимания. Так он оказался на Чукотке в сентябре 2016 года.
После посадки самолёта в аэропорту Анадыря машина доставила патриарха Бориса к собору. Уже издалека он удивился его величине и решёткам на фундаменте. Ещё во время перелёта прочитал, что строить высокие сооружения в зоне вечной мерзлоты можно только на сваях. И обязательно охлаждать их нижнюю часть летом – иначе уплывут. Вот и получилось – собор словно парил над лиманом. Ещё удивительней здесь, на краю земли, выглядела огромная бронзовая статуя Николая Чудотворца. Его фигура помещалась здесь же – внутри церковной ограды. Патриарх был немало изумлён, узнав, что 25-метровая громадина больше чем наполовину погружена в вечную мерзлоту, чтобы не завалилась от ураганного ветра с Берингова моря.
Борис бывал в Бразилии и видел Христа, «летящего» над Рио-де-Жанейро. Тот держал поднятые руки строго перпендикулярно туловищу, отчего казался издалека простым католическим крестом. В Анадыре стоял не сам Иисус Христос, но личность из первого десятка. Очень походил на человека, который пытается согнутыми вверх руками закрыть от полярного ветра стоящий за его спиной город Анадырь.
– Куда смотрит Николай Чудотворец? – спросил он Романа Абрамовича, когда они шли среди сотен собравшихся верующих по дорожке в храм.
– Он главный святой российской армии. Смотрит на Аляску, – коротко ответил губернатор и жестом пригласил патриарха пройти в храм.
Перед входом толпились верующие, разливался колокольный звон. Борис протягивал руку, к которой припадали православные жители Чукотки. Лёгкий ветер с Анадырского лимана колыхал белую ткань наметки, накрывающей головной куколь с крестом. Тяжёлая панагия с образом Богоматери словно прилипла к рясе. Двор перед собором был абсолютно чист – ни единой соринки на серой бетонной дорожке.
Литургия прошла на одном дыхании. Все пять красивых, подрумяненных просфор резались легко. Под благоговейные взгляды прихожан он проткнул церковной пикой нижнюю часть первой просфоры – ангельской – тело Христово. Затем разбавил водой красное вино – кровь Христову. Благостно прошли и остальные части литургии – «оглашенных» и «верных». Спина и шея устали от поклонов, было невыносимо жарко от сотен зажжённых свечей и дыхания сотен людей. Когда он вышел из собора после литургии, лёгкие буквально обожгло чистым морским воздухом. Он успел сменить торжественное облачение и выходил из собора уже в простом чёрном клобуке на голове и чёрной рясе. Она касалась земли, но оставалась чистой. Её не пришлось стирать, когда на следующий день он полетел в чукотский посёлок Эгвекинот для освящения сказочно светящегося на фоне окружающих сопок храма Воздвижения Креста Господня. Когда вертолёт взлетел из Анадыря и взял курс на Эгвекинот, губернатор Абрамович наклонился к уху Бориса:
– Вы не возражаете, если мы совершим неплановую посадку? Точка по пути маршрута. Не хочу, чтобы это отражалось в репортажах о пребывании вашего святейшества на Чукотке. Поэтому епископ Анадырский и Чукотский летит во втором вертолёте прямо в Эгвекинот. Мы прилетим позднее.
– Всё, что на пользу земле Чукотки, угодно Господу, – ответил патриарх дежурной фразой и с недоверием покосился на Абрамовича.
Он знал, Чукотка не только суровый, но и криминальный край. «Золото-бриллианты» валялись тут и в соседней Якутии буквально под ногами. Главной проблемой был вывоз этого добра на Большую землю. Патриарх, в прошлой, мирской жизни авантюрист высочайшего пошиба Борис Абрамович Березовский, как никто другой, был посвящён в эти страсти. Но из вертолёта, как из подводной лодки, бежать было некуда, а Роман Абрамович разговаривал с ним так, как будто не спрашивал его согласия, а уведомлял о принятом решении.
– Золотишко? Это не для меня, – бросил он пробный камень.
– Нет, – продолжал скупо, словно местный варнак, отвечать губернатор. Перед полётом, хоть и не по сезону, он подарил Борису песцовую шапку-ушанку. Борис надел её на всякий случай – на высоте было ощутимо холодно. Чтобы слышать, что ему говорят, приходилось поднимать одно ухо. Хотелось покривляться и сказать что-то в духе «Ась? Чегой-то?». Но сан не позволял.
– Крюк-то далёкий?
– Нет, по пути. Сядем на точке в двадцати километрах от Эгвекинота. На берегу залива Креста. Хотите выпить? В вертолёте можно. Всё равно вытрясет через полчаса. Иначе в ушах будет звенеть, когда прилетим, – Абрамович вопросительно смотрел в сторону гостя.
– Знаете ли, Роман Аркадьевич, я по жизни привык к Dom Perignon White Gold Jeroboam. Но это было давно, да и может ли быть в вертолёте на Чукотке шампанское? Так что воздержимся. Не поддадимся бесовскому искушению. – Борис сложил было ладошки замком и закатил глаза к небу.
– Коробку с дюжиной «Золотого Периньёна» пришлю в вашу резиденцию. – Роман Аркадьевич старался перекричать шум двигателей. – Предлагаю глоток коньяка из фляжки. Неужели не хотите?
– Господь с вами, Роман Аркадьевич! Может так случиться – начнёшь, и уже не остановить. – Патриарх хотел грубым намёком остановить Абрамовича в его искушении.
– Как хотите. Но «Периньён» за мной.
– Всё же что за таинственная точка? – Бориса интересовало всё. Этого у него не отняли даже годы, проведённые в постоянном служении Господу.
– Закрытый объект. Я ответил. Ещё раз предупреждаю – лучше никому об этом ни слова. Будут проблемы. Не политические.
– А какие? Замочат? – пошутил «по фене» патриарх. Их всё равно никто не слышал.
– Замочат, – подтвердил губернатор.
Патриарх почувствовал, как под песцовой шапкой на его лбу проступает испарина.
– Извиняюсь, мой последний вопрос. Это ваше частное дело? Сами понимаете, специфика моей работы несколько иная.
– Нет, не частное. И не моё. Вы не бойтесь. Может, всё же выпьете коньяку?
– Пожалуй, что выпью, – согласился святейший владыка.
Он взял протянутую ему фляжку светло-серого металла. На выпуклой стороне припаян герб СССР. На голубом земном шаре бежевые пятна Африки и Европы. Его венчают золотой серп и молот. Землю с золотым пролетарским клеймом сжимали с боков золотые колосья пшеницы, перевязанные снизу лентой, покрытой малиново-красной эмалью. Снизу планету припекало золотое Солнце, над ней светила красная звезда в тонкой золотой окантовке. Патриарх не мог оторвать взгляд от фляжки.
– Борис Абрамович, смотрю, вас гипнотизирует советский герб. Фляжка, кстати, из платины и золота. Внутренняя поверхность – серебро. Вы пейте, пейте.
Патриарх отвинтил крышку, откинул её, прижал пальцем, чтобы не болталась, и сделал небольшой глоток.
– Прости меня, Господи, ибо согрешил! – произнёс он, переводя дух, и перекрестился. Коньячный спиртовой пар попал в лёгкие, но не обжёг, а растёкся по капиллярам лёгким эфирным дуновением.
– В дороге можно, – вновь скупо произнёс губернатор и забрал фляжку. – В подарок не предлагаю. Знаю, откажетесь.
Святейший владыка не пробовал последние пятнадцать лет алкоголя крепче кагора. Уверовал, что это кровь Господня, о чём поведал перед своей смертью сам Иисус на Тайной вечере.
Сколько прошло времени после этого, патриарх, понятно, не знал. Он крепко спал – не только коньяк был тому виной, но и разница во времени с Москвой в девять часов. Он не слышал, как вертолёт приземлился. Губернатор Чукотки вежливо разбудил его, они подошли к выходу и спустились по алюминиевой лестнице на землю. Вертолёт стоял на взлётной полосе. Бесконечно длинная бетонка уходила вдаль и почти не различалась на фоне земли. Казалось, полоса закамуфлирована под тундру. Возможно, в самом деле на всю длину была растянута камуфляжная сетка. Их ждал японский джип «Мицубиси Паджеро». Молчаливый водитель в изящном комбинезоне открыл перед ними двери.
Дорога петляла мимо сопок, которые показались Борису искусственными – не было дичи и унылости. Ровный окрас, словно подземная сила вспучила поле для гольфа и оно застыло. К «целлулоидным» холмам вели дорожки. Они едва просматривались, когда машина проезжала развилку. Таких внешне искусственных сопок оказалось много, но машина их миновала и прибыла в посёлок с ровными рядами аккуратных домиков – не меньше сотни. Около одного из них машина остановилась.
– Святейший владыка, сейчас вы пройдёте в дом, приведёте себя в порядок, наденете православные облачения, и мы отъедем на час-полтора. – Абрамович вышел из машины, помог выйти патриарху, они вошли в дом. Там ждали два служки в чёрных подрясниках. Очень проворно помогли патриарху надеть подобающую служению праздничную, расшитую золотом одежду. Сакос с большим амафором – верхний плащ, расшитый золотыми нитями, с наплечной лентой и митру он не надел. Оставил на потом.
Тайна раскрылась совсем скоро. Они вышли из домика. Борис кое-как залез в японский праворульный джип. Губернатор, чтобы не помять одеяния, сел рядом с водителем. Через полчаса они въехали в тоннель, в конце которого чернели огромные, высотой с трёхэтажный дом, ворота под одной из искусственных сопок. Когда железные ворота медленно разъехались в стороны, первое, что бросилось в глаза, – море людей. Все одеты в комбинезоны, как на водителе. Мужчины и женщины – самых разных возрастов. Они стояли в огромном ангаре, пол которого был соткан из железнодорожных рельсов. Они не выпирали на шпалах, были утоплены в пол. Позади толпы, над головами людей просматривались прожектора и дымовые трубы десятков паровозов. Они стояли стеной, с блестящими антрацитовой чернотой цилиндрами паровых котлов и медными перилами ограждений, ведущих к будкам машиниста.
– Осталось портрет повесить на морду и – понеслась! – вырвалось у Романа Аркадьевича, и он вышел из машины. Как только нога патриарха коснулась пола, в пространстве подземного хранилища паровозов поплыл колокольный звон – благовест. Несколько ударов большого колокола подхватили средние колокола, настроенные в терции и кварты. Они звучали между ударами большого, создавая удивительные гармонии и вибрации. Скоро к ним подключились малые колокола – началась феерия переливов. Но упорно продолжались ритмичные удары главного колокола, разбавленные синкопами малых. Загадочная звонница на миг оглушила патриарха Бориса. Служки подхватили его протянутые руки и помогли выбраться наружу. Народ принялся бурно аплодировать и креститься. Кто-то целовал соседей. По огромному ангару разливались благодать и малиновый колокольный звон. Служки помогли Борису надеть сакос, наладили на плечах амафор. Митру он водрузил на голову сам.
– Какую службу будем служить? – обратился он к Абрамовичу, который с блаженным видом стоял рядом.
– Это оборонный комплекс, – ответил сквозь невообразимый шум Абрамович. Его голос тонул в бесконечном звоне колоколов и восторженных криках людей.
– Тогда начну святому Георгию Победоносцу о помощи в работе, от врагов, на победу и успех.
– Самое оно.
Губернатор подошёл к стоящему у машины микрофону, поднял вверх обе руки. Звон затих.
– Дорогие товарищи. К нам спустился с небес патриарх Русской православной церкви Борис. Владыка небесный совершает поездку по нашей Чукотке. Поэтому с радостью приехал к вам совершить молитвы во славу русского оружия и нашей огромной Родины!
Абрамович кивнул патриарху. Тот не заметил, как вместо джипа рядом с ним оказался раздвижной походный алтарь с иконостасом. Борис подошёл к аналою, открыл молитвенную книгу. Служки по бокам уже махали кадилами.
– Святый, славный и всехвальный великомучениче Георгие! – он начал молитву, его голос, усиленный микрофоном, разнёсся по бескрайнему ангару. «Только бы паровозы не засвистели одновременно», – было его последней мыслью, и он погрузился в молитву. Последние годы её приходилось читать всё чаще.
Сотни людей, собравшихся под сводами ангара, дружно крестились, когда патриарх осенял их крестом. Совершали поясные и земные поклоны, когда Борис вставал на колени. Но и молитва имеет начало и финал. На его прощальные слова «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас!» – все верующие осенили себя крестным знамением и совершили низкий поясной поклон. Когда лес голов перед патриархом разом склонился к земле, полностью открылся бесконечный ряд чёрных цилиндров паровозных котлов. Ко многим приставлены строительные леса. На лицевой части котлов просматривался профиль человеческого лица, внизу, по кругу, написана фраза из нескольких слов на латинице.
Борис на всякий случай перекрестился ещё раз. К нему уже выстроилась очередь желающих припасть к руке. Так прошёл ещё час. Наконец стоящий неподалёку от алтаря губернатор посмотрел на часы и подошёл к микрофону.
– Товарищи! Патриарх Московский и всея Руси Борис должен отбыть. Его ждут в Эгвекиноте.
Сотни людей начали дружно аплодировать, кричать: «Приезжайте ещё!» Борис вновь поклонился верующим и пошёл к огромным стальным воротам. Перед тем как покинуть ангар, снял с головы митру, служки помогли избавиться от тяжёлого золотого сакоса. Его взгляд упал на транспарант, вывешенный справа от ворот. Внимание привлекли надпись сверху крупными буквами «Наши передовики» и несколько десятков фотографий под ней. Одно лицо кого-то ему напомнило. Он передал митру служке и подошёл к транспаранту. На ровном серо-голубом фоне, под стёклами, висели фотографии рабочих. Один из них как две капли воды был похож на его хорошего знакомого из прошлой жизни Толю Чубайса. Это подтверждала надпись на фото: «Анатолий Чубайс. Мастер-горнопроходчик первого класса». Умные глаза с прищуром, на голове строительная каска. Рядом с ним другая фотография и вновь почти забытое лицо: «Михаил Ходорковский. Главный специалист по вскрышным работам». А вот ещё – «Владимир Потанин. Мастер транспортного цеха», «Пётр Авен. Монтажник электросетей», «Александр Смоленский. Повар пищеблока».
«Вот куда сподобило рабов Божьих!» – подумал патриарх и поёжился.
Пятнадцать лет назад ребята, что красовались на Доске почёта, разом исчезли с приходом к власти Евгения Примакова. Он отменил итоги залоговых аукционов. Их победителей судили, и они бесследно исчезли.
– Вас на этой доске не хватает, – раздался из-за спины голос губернатора. – Какую профессию предпочли бы?
– Они здесь, в зале? – вместо ответа спросил Борис.
– Нет, конечно. Зачем ставить вас в неловкое положение?
В это время огромные ворота разъехались в стороны, они сели в джип. Оба на заднее сиденье. Машина тронулась к месту посадки вертолёта.
Дорога вновь виляла между сопок. Борис присматривался внимательнее и насчитал ещё не меньше десятка туннелей, уходящих в глубь сопок.
– Товарищ Абрамович, – обратился патриарх к губернатору.
– Не издевайтесь, что ещё за «товарищ»?
– Ну я же видел – у вас работают одни товарищи.
– Не старайтесь понравиться в том, что совсем неуместно, – отреагировал Роман Аркадьевич. – Во всяком случае, они вам точно не товарищи. Вы лишь символ.
Патриарх не понял сарказма, заёрзал и перевёл разговор на другую тему:
– Почему так жарко в этом, э-э, складе паровозов?
– В заливе Креста давно установлена плавучая атомная станция. Работает тридцать лет без остановки. Хватает на всё. Кстати, о товарищах. – Губернатор склонился к уху Бориса и спросил совсем тихо, чтобы не услышал водитель: – Борис Абрамыч, вы ж были профессиональным напёрсточником при Ельцине. Откуда прикид? – Он похлопал рукой по патриаршей митре, что лежала между ними. Борис специально взял её в машину, чтобы не оказаться слишком близко с губернатором. Чувствовал необъяснимую опасность, как и от многих малоразговорчивых местных. Губернатор – тот и вовсе не скрывал холодного взгляда.
Борис привык к таким вопросам. Как правило, их задавали неверующие, не имеющие к церкви отношения. Для таких он давно придумал ничего не значащий ответ. Но сейчас, не успев открыть рот, осёкся.
– Долгий разговор.
– Обещаю, всё останется здесь, на Чукотке. Я сюда попал с билетом в один конец. Не так, как вы. Завтра улетите.
После недолгого раздумья патриарх не стал открывать душу человеку с тёмной, как ночной колодец, душой. Но решил перехватить инициативу:
– Мне вам нечего сказать. Жития описаны подробно в той же Википедии. Может, захотите исповедоваться?
В первый раз за сутки Борис услышал заливистый смех Абрамовича. Он смеялся искренне, задыхаясь и кашляя. Смеялся долго. Потом долго пытался отдышаться.
– Я некрещёный. Можно сказать – настоящий еврей. Мне нельзя исповедоваться православному батюшке. Даже патриарху.
– А вы попробуйте. Всегда надо пробовать, – Борис настроился уговорить Абрамовича, как делал это в своей прошлой жизни. – Тайна исповеди, знаете ли, священна! Не бойтесь! Можем прямо сейчас. Голову пригните, наброшу на вас епитрахиль, и пошепчемся.
– Епитрахиль? – Губернатор с любопытством уставился на патриарха.
– Это фартук на груди. Вот он, – Борис приподнял кусок парчовой ткани, свисающей от шеи до живота. – Всё по правилам. Не волнуйтесь.
– То есть нырнуть к вам, владыко, под фартук? – Губернатор начал икать, закатывать глаза и громко, истерично смеяться.
Патриарх смотрел на него уже с опаской. За окном машины сопки закончились, дорога петляла между болотной чернотой в сторону маячившего в километре вертолёта.
– То есть водила будет смотреть в зеркало, как я залез к вам, владыко, под фартук и чего-то шепчу? – никак не успокаивался губернатор.
– Дело ваше! Можно и без исповеди. Вы сами затеяли дурацкий разговор, – пробурчал он, когда губернатор наконец успокоился.
Дальше они ехали молча. У вертолёта их ждали пилоты и юноши в чёрных рясах. Вещи были погружены. Они поднялись по выносной лесенке в вертолёт и сели на скамейки у разных бортов, перед баками с керосином. Борис надел на голову песцовую шапку, скрестил руки на животе и закрыл глаза. Шум винтов вертолёта лишь первые полчаса казался невыносимо громким. Потом всё пришло в норму. «Зачем он сказал, что дорога сюда в один конец, как на тот свет? – думал он под вибрацию Ми‑8. – Намекал, что я тоже мог чалиться здесь навсегда? Нет уж, выкуси!»
Он встал со скамьи, повернулся лицом по направлению полёта – строго на север. Затем повернулся налево – в ту сторону, где находятся святой град Иерусалим и Гроб Господень.
– Сподобил Господь обрести благодать! – воскликнул патриарх.
Левой рукой он вцепился в свисающий сверху ремень, правой троекратно перекрестился в сторону Святой земли и отбил три поясных поклона. Ему было кого вспомнить и кого благодарить. Шестнадцать лет назад благодетель из ФСБ спас его от суда и бесчестия. Вспомнил и зятя Михаила Сергеевича и – царствие небесное – Раисы Максимовны – Андрюшу. Это он стал его крёстным отцом и проводником к пути истинному, когда казалось, что он в ловушке и жизнь кончена.
Уважаемые читатели романа «Пробуждение троянского мустанга»!
Вы можете посмотреть первые десять серий первого сезона сериала, снятого автором романа Андреем Углановым.
Для этого нужно:
1. Включить компьютер.
2. Вбить в поисковом окне YouTube: «Пробуждение троянского мустанга».
Исполнитель главной роли, музыкальный и литературный редактор – главред еженедельника «Аргументы недели».
Счастливого просмотра!
