Генетика – одна из главных тем, которые лежат в основе современной фантастики и научно-популярных дискуссий. Почему в России и на Западе запрещено клонирование человека? Что получится, если клонировать Ленина? Реально ли возродить мамонтов, динозавров, гигантских птиц? Можем ли мы воссоздать неандертальцев, чтобы использовать их в качестве дешёвой рабочей силы? Открывает ли генетика возможности для лечения смертельных заболеваний? На вопросы «АН» отвечает Евгений СВЕРДЛОВ – доктор химических наук, академик РАН, руководитель Лаборатории структуры и функций генов человека при Институте биоорганической химии.
Идиот вместо Эйнштейна
– Всякий раз, когда из жизни уходит очередной талантливый человек, мы вправе задаться вопросом: почему бы не «скопировать» эту личность и не дать ей новую жизнь в интересах человечества?
– Человеческий организм – это конгломерат клеток в количестве 10 в 14-й степени. Все эти клетки генетически различны, одинаковых нет. И разумеется, клетка человека всегда отличается от подобной клетки другого человека. Допустим, мы захотим клонировать Владимира Ильича Ленина. Возьмём его клетку и будем двигать её по пути эмбрионального развития. Она разделится на две клетки, которые будут отличаться и друг от друга, и от клетки Ильича. То есть уже на этом, самом первом, этапе деления мы получим клетки, не являющиеся копией Ленина. Далее, чтобы они приумножились до количества 10 в 14-й степени, потребуется огромное множество делений, и получившиеся клетки опять же будут отличаться и друг от друга, и от Ильича. Словом, создать копию живого организма невозможно. Технологии клонирования достигли большой высоты, но дело тут не в технологиях, а в том, что это фундаментальный закон природы, запрет природы. Клон Эйнштейна может оказаться идиотом, а клон Гитлера – Джорджем Вашингтоном.
– Кого же мы получим при клонировании? Брата-близнеца?
– «Брата-близнеца» – это хорошо сказано. Да, монозиготные (однояйцевые) близнецы как раз происходят из одной клетки, которая на самой ранней стадии человеческого организма поделилась пополам. Раньше таких близнецов называли идентичными, однако это неверно. Они могут быть похожи и даже очень похожи друг на друга, но никак не идентичны, генетически они всегда различаются чрезвычайно сильно. Соответственно, один брат может быть гениальным, а другой – просто способным. Гений – уникальное произведение природы, возникающее на некоем фоне случайно, и почему оно возникает – мы не понимаем. Гарантирую: вероятность появления гения при клонировании гениального человека не выше, чем при рождении человека в любой, даже самой простой семье. Гениальность – не генетическое явление. По крайней мере мы не можем доказать, что оно генетическое. Я исследовал родословные многих гениев, их детей и родственников и пришёл к выводу, что гений в родословной один. Его дети могут быть способными и достигать серьёзных успехов, но гениальными не бывают никогда.
– Понятно, мозги скопировать невозможно. А внешность? Реально ли клонировать, скажем, голливудскую актрису Шэрон Стоун, чтобы полюбоваться её молодостью в новых фильмах?
– Никогда об этом не задумывался (смеётся). Может быть, что-то подобное вы и получите, но с высокой вероятностью – нет. Возможно, какие-то надклеточные структуры у клона сформируются такими же, как у дамы, поклонником которой вы являетесь. Однако даже одна деталь может в корне изменить весь облик. Допустим, внешность у клона будет почти такая же, а голос – другой, и вам это категорически не понравится.
Нельзя!
– Все наслышаны об овечьем клоне по кличке Долли, которого пришлось усыпить из-за болезни. Однако впоследствии было предпринято множество других попыток клонирования животных, и эти попытки оказались более успешны. Почему в разных странах, и в том числе у нас, запрещено клонирование людей? Из-за того, что клон может получиться больным и будет страдать? Или из религиозных соображений?
– Подразумевается и то и другое. Я очень далёк от религии и не думаю, что клон человека будет чем-то дьявольским, потому что считаю дьявола порождением фантазии, но в данном случае я солидарен с религиозным запретом. Вероятность патологических отклонений очень высока. Здоровый, полноценный клон – это скорее исключение, чем правило. Другое дело, что запретить такие эксперименты нереально. Кто-то, кто располагает соответствующими возможностями, втайне наверняка попытается клонировать человека или уже пытается (в нашей профессиональной среде циркулируют такие слухи, хотя и без конкретики). Люди часто не поддаются голосу разума, верят в чудеса, хотят чудес, и я понимаю родителей, которые потеряли ребёнка и мечтают воссоздать его путём клонирования. Но клон получится настолько другим, что они могут возненавидеть его.
– А что скажете о терапевтическом клонировании, разрешённом в США и Великобритании?
– Под этим понимается технология, при которой у человека берут клетку, генетически модифицируют её и выращивают из неё орган, чтобы заменить им больной орган этого же человека (для обеспечения максимальной совместимости). Научных причин для запрета такой технологии я не вижу. Может быть, у нас опасаются серьёзных отклонений. Может быть, боятся, что под этой маркой кто-то решит клонировать целого человека. Но работы в этом направлении ведутся – постоянно проводятся эксперименты над животными.
Кстати, о животных
– Сначала американские, а потом и российские генетики расшифровали ДНК мамонта, использовав мягкие ткани данных зверей, сохранившиеся во льдах. Стоит ли, на ваш взгляд, воссоздать этот утраченный биологический вид?
– Было бы интересно, но я не вижу, как это сделать. Если мы хотим клонировать овцу, то берём ядро из клетки овцы и пересаживаем в яйцеклетку овцы же, предварительно убрав из этой яйцеклетки собственное ядро. А где нам взять яйцеклетку мамонта? Можно сколько угодно пересаживать ядро мамонта в яйцеклетку слона, но слоны – другой биологический вид. Получается гибридная, химерная клетка, которая проходит лишь несколько делений, и на этом всё заканчивается. Сомневаюсь, что такие попытки будут иметь успех.
– В знаменитом голливудском фильме «Парк юрского периода» учёные обнаружили в древних смолах комаров, напившихся динозавровой крови, и из этой крови возродили динозавров…
– Послушайте, это всё фантастика, и не очень научная фантастика. Вероятность того, что ядро динозавра или какого-нибудь другого вымершего вида окажется совместимым с яйцеклеткой какого-нибудь современного вида, крайне низка. Скорее всего, такие замыслы обречены на провал. Здесь я могу только смеяться.
– А неандертальцев тоже не воссоздать? Это могло бы иметь практическую пользу: рабочая сила всё-таки. Если, конечно, правозащитники не будут против…
– Раньше считалось, что предки современного человека не могли скрещиваться с ними. Теперь это опровергнуто: у нас, современных людей, есть неандертальские гены. Соответственно, можно предположить, что пересадка ядра неандертальской клетки в яйцеклетку современного человека удалась бы. Осталось отыскать неповреждённое ядро неандертальской клетки. Впрочем, проводить такие опыты всё равно никто не разрешит.
Биологический тупик
– Пожалуй, первая ассоциация с генетикой в нашей стране – печальная история о том, как в сталинскую эпоху Лысенко сгноил Вавилова. Преодолено ли это наследие? Занимает ли сегодня Россия значимое место в мировой генетике?
– Лысенко мог подводить своих оппонентов под расстрелы и прочие карательные меры. Сейчас такого нет, в этом смысле лысенковщина преодолена (смеётся). В прикладной генетике мы отстаём категорически. Прикладная область требует больших денег. Уже много лет у нас не появляется своих оригинальных лекарств: мы либо покупаем их за границей, либо производим так называемые дженерики – лекарства, на которые уже не действует заграничный патент.
В теоретической генетике мы находимся на мировом уровне. А мировой уровень зашёл в тупик. Почти не совершаются открытия, которые бы существенно повлияли на ход человеческой эволюции, человеческой жизни. Как, например, открытие пенициллина (первого антибиотика; речь о 1920-х годах. – «АН»), продлившее среднюю человеческую жизнь в Европе с 45 лет до 70 лет и выше. Таких по значимости открытий в современной науке мало, а в генетике – совсем мало. Скорее можно говорить о находках. Эти находки не меняют существенно ход развития человечества. Одна из них была сделана относительно недавно, 5–7 лет назад, при исследованиях рака (как известно, рак – болезнь генетическая, возникающая в результате мутаций в генах). Оказалось, эту болезнь можно лечить, активируя иммунную систему пациентов. Возникли два новых средства. Одно излечивает 8% пациентов, другое – 35%, а если их использовать совместно – излечивается около 50% больных. Но это заоблачно дорогое лечение. Словом, лишь находка, не открытие. И почти все подобные находки делаются не у нас.
– Вы говорите о недостаточном финансировании генетики в нашей стране и тут же отмечаете, что мировая генетика зашла в тупик. Зачем же государству финансировать тупиковую отрасль?
– Отвечу словами биохимика Брюса Альбертса, который долгое время был президентом Национальной академии наук США и руководил главным научным журналом Science. Он точно сформулировал беду современной биологии: инерция научного тренинга. Выдающийся учёный делает открытие, его ученики продолжают те же исследования, их ученики – аналогично и так далее. В результате мы имеем узкие отрасли, где работает куча народу, где всё известно и не делается никаких открытий, а главная задача для учёного – опубликовать результаты своих исследований на две недели раньше, чем конкурент. Залезать в неизвестные области люди не хотят: это требует большего времени, а надо ведь поскорее опубликовать статьи в научных журналах, иначе не получишь грантов, не сделаешь карьеру. Альбертс предлагает организовать науку так, чтобы у людей была мотивация работать в неисследованных областях. В противном случае мы будем упираться в тупик всё сильнее.