Терпи, Лариса!

 Сыграв дерзкого, обаятельного гасконца Д’Артаньяна, Михаил Боярский завоевал любовь и симпатию всех женщин страны. Но мало кто из многочисленных поклонниц знал, что сердце главного мушкетера России уже покорила красавица актриса Лариса Луппиан, партнерша в спектакле «Трубадур» театра им. Ленсовета. С тех пор как актеры познакомились на этом спектакле, они не расстаются и в творчестве, и в жизни. 

 – ЛАРИСА, одна из ваших героинь занимается спиритизмом, верит в предсказания. А были ли сверхъестественные явления, мистические обстоятельства в вашей реальной жизни?

 – В мистику я не верю. Но загадочный случай в жизни был. В начале 80-х у нас в театре все гадали на тарелке. После очередного спектакля мы, актрисы, собрались в одной гримерке и стали вертеть тарелку. Я вызвала дух своей бабушки и говорю: «Бабушка, скажи мне что-нибудь». И тарелка ответила: «Терпи». Это было для меня потрясением. Следую этому наказу и по сей день. Слово «терпи» для меня очень много значит, оно принесло мне в жизни много хорошего.

 – А почему вы любите играть отрицательных персонажей?

 – В них больше «перца», яркости. Хотя в современных пьесах редко встретишь абсолютно положительных и абсолютно отрицательных героев. Черное и белое – это анахронизм. Сейчас в моем репертуаре шесть потрясающих, очень разных ролей. Самые важные для меня образы – Бланш в «Трамвае «Желание», которую я играю 11 лет, и Марта в новом спектакле «Кто боится Вирджинии Вульф?». Эти женщины – полные антиподы, с разными характерами и жизненными ситуациями. Из отрицательных персонажей мне особенно запомнилась героиня из спектакля «Прекрасное воскресенье для пикника» по мотивам Теннеcси Уильямса. Она экзальтированная учительница, причем нетрадиционной сексуальной ориентации. Это очень интересно, когда героиня абсолютно не похожа на меня, когда из скудного жизненного материала создаешь яркий образ.

 – Вам от них что-то передается?

 – На последней стадии перед выпуском спектакля я пытаюсь приспособиться к своей героине: примеряю характер, живу какое-то время в ее «шкуре». А когда спектакль вышел, возвращаюсь в себя, становлюсь такой скучной, неинтересной и серой (улыбается).

 – Вы работаете с Михаилом Боярским в спектакле «Интимная жизнь». Ему нравится ваша игра или он вас критикует?

 – Мы оба друг друга критикуем по-семейному. Часто хочется покритиковать партнера, высказать ему свои соображения, но мы не имеем на это этического права – критиковать актера может только режиссер. А мужу я могу сказать, что  о нем думаю. У нас часто бывают творческие конфликты, но я считаю, что это лучше, чем какая-то недоговоренность. С мужем играть очень хорошо. По крайней мере, ты можешь все с ним честно выяснить.

 – У актеров бешеный ритм жизни – съемки, спектакли, разъезды. И очень часто приходится делать выбор между работой и семьей. Как вы решаете эту дилемму?

 – Мне в свое время очень повезло – когда я родила детей, у меня уменьшилась занятость в театре. Было мало спектаклей, практически не было репетиций, и все свое время я посвятила детям. Ходила на работу только для того, чтобы отвлечься от семейной жизни. Но даже в театре все время думала о детях. Считаю, что мать должна сидеть с ребенком до тех пор, пока он твердо не встанет на ноги, не почувствует самостоятельность.

 – Знаю, что вам по душе домашнее обучение. Но так у детей может развиться социофобия, они не смогут правильно выстраивать отношения в коллективе…

 – В классах слишком много учеников, поэтому дети не могут спокойно усваивать информацию. Один на один с учителем ребенок получает во много раз больше знаний. Мне нравятся экстернаты – можно выучить всю физику в восьмом классе и сдать ее, а потом – всю математику. А в обычной школе слишком много предметов, и все усвоить просто невозможно из-за огромного количества разного материала. Поэтому дети хватают все «по верхам». Функция школы сейчас – это контроль над репетиторской деятельностью других преподавателей. Мои дети ходили в школу только пообщаться с одноклассниками, друзьями и подружками. Но можно найти и другую форму общения. Наша дочка Лиза, например, занималась танцами в большом коллективе, со многими девочками она до сих пор поддерживает отношения.

 – Говорят, что в актерских семьях самый распространенный страх – родственный: страшно играть перед близкими тебе людьми. Кто для вас является самым строгим зрителем?

 – Я испытываю жуткий страх и волнение перед своей мамой. Она тоже сильно переживает за меня, и происходит своеобразный «обмен» страхами. Я постаралась не передать этот родственный страх дочке Лизе. Она тоже актриса, но не боится, когда я прихожу к ней на спектакли, потому что я абсолютно спокойно отношусь к ее появлению на сцене. Когда на спектакли приходит Миша, я тоже не волнуюсь. Наверное, потому, что мы – оба актеры и смотрим на работы друг друга чуть более холодно и спокойно, чем обычные зрители.

 – Вы часто играете молодых героинь. Выглядите соответственно – молодо и прекрасно. Как удается поддерживать форму?

 – Практически все наши артистки с субтильным телосложением очень долго выглядят моложавыми. В нашей актерской среде, по моему опыту, никто ничего особенного, кроме как намазать лицо на ночь кремом, не делает. Наверное, благодаря профессии существует какая-то нацеленность организма на молодость. К тому же актеры – большие дети, наше непосредственное мироощущение дает внутреннюю молодость, которая отражается и на лице.

 Отдыхать я предпочитаю на даче. Мы собираемся большой компанией, ходим по грибы, по ягоды, общаемся, веселимся. Вот такой отдых мне по душе.

 – Вы открыли в Петербурге «Бюро добрых услуг». Каково его предназначение?

 – Я открыла это бюро, когда в нашем городе многие увлеклись бизнесом. Оно занималось поиском нянь, гувернанток, организацией детских праздников и временным содержанием домашних животных. Материальных дивидендов это дело мне не приносило, занималась им исключительно для интереса. Потом стало сложно совмещать эту деятельность с актерской работой, и я передала бюро другим людям.