Кризис вызвал цепную реакцию в экономике – промышленное производство посыпалось по всем фронтам. Одна из искр подожгла фитиль ужасающей бомбы. Перед страной опять встала в полный рост проблема моногородов. В них живут 25 млн. человек и большинству есть о чем задуматься. По данным экспертов Института региональной политики, во многих таких городах назревает экономический, а возможно, и социальный взрыв.
Вторая нефть
16 марта вице-премьер Сергей Иванов изрек крылатую фразу: «Люди - наша вторая нефть». Сравнение вышло, прямо скажем, неоднозначное. Что же получается, если население - это горючее, то, значит, - можно его и в топку?
Тем временем ситуация и без того складывается взрывоопасная. Российский рынок труда преподнес неприятный сюрприз. «Он претерпевает такие изменения, которые не смогли породить даже кризисы 1992 и 1998 годов», - признает директор Центра трудовых исследований Высшей школы экономики Владимир Гимпельсон.
Что происходит? До последнего времени экономисты были уверены, что у нас свой, особый, путь. Считалось, что в тяжелые времена российские компании в отличие от западных предпочитают не увольнять рабочих, а сокращать зарплаты. Поэтому даже при сильных потрясениях безработица росла незначительно.
Но на сей раз история повернула в другое русло: работников увольняют со свистом. Цифры устрашающие: каждую неделю в России остаются без работы 70- 80 тыс. человек. Уже в феврале на биржах труда зарегистрировались 1,8 млн. безработных - это на 200 тыс. больше, чем официальный правительственный прогноз. Будущее в тумане: даже по самым радужным предсказаниям к концу года в стране будет 8,5-9 млн. безработных. Значит, без дела останется 12% экономически активного населения.
Все было бы не так плохо, если бы не традиционная головная боль любого российского правительства - градообразующие предприятия. В моногородах увольнения идут теми же устрашающими темпами, что и везде. Ситуация осложняется вот чем.
Во-первых, моногородов очень много. Всего их в России - 460, это - 40% всех городов страны.
Во-вторых, если в таких населенных пунктах начнутся проблемы, они коснутся слишком большого числа людей. В городах, целиком и полностью зависящих от одного-двух крупных заводов, живет четверть всего городского населения России. По прогнозам, особенно сильно может достаться городам так называемого промышленного пояса развития, который опоясывает страну через Урал и юг Сибири. В-третьих, цена спасения моногородов крайне велика. По расчетам директора Института региональной политики Булата Столярова, только в 2009 г. на помощь моногородам потребуется от 500 млрд. до 1 трлн. рублей. На местные бюджеты тут рассчитывать не приходится. Они формируются за счет доходов «своих» предприятий, а те как раз идут ко дну. Вот характерные примеры: остановившийся зимой Выксунский металлургический завод давал 80% всех доходов своего города, а замерший в марте Верхнесалдинский меткомбинат - 60%. Помочь могла бы только федеральная власть. Но у нее и так полно забот, бюджет явно не потянет дополнительные триллионные траты.
Новая эпоха
Как быть? Безусловно, помощь государства необходима. Но средства не безграничны, и было бы разумно сосредоточиться на тех, кому действительно нельзя не помочь. Поэтому бюджет должен профинансировать, например, программы досрочного выхода на пенсии. А также - переселения семей и их последующего трудоустройства.
Но молодежи лучше рассчитывать на собственные силы. Ей стоит учесть, что во многих промышленных моногородах в долгосрочном плане ловить особо нечего. Простой пример: для выплавки 1 млн. т стали российский комбинат в среднем задействует 5 тыс. рабочих. Конкурентам в США для производства того же 1 млн. т достаточно... 300 сотрудников. Даже китайские компании обходятся силами 700 рабочих. Это значит, что, когда на комбинате проведут модернизацию оборудования, а рано или поздно это случится, 9 из 10 работников могут остаться не у дел.
Так что тем, кто молод и не обременен большой семьей, спасать себя лучше самому. Благо нынешний кризис многое перетасует - и перед многими откроются головокружительные возможности. Рецептов здесь три: надо менять профессию, работу и место жительства. На книжном языке это называется «социальной мобильностью». «Если она низкая, структура общества очень консервативна: богатые остаются богатыми, а у бедных нет шанса подняться», - объясняет руководитель Центра социальной политики Института экономики РАН Евгений Гонтмахер.
И тут нас ждет новая порция откровений. На сей раз - приятных. Исследования показывают, что мобильность населения в России выше, чем в большинстве развитых стран. Одна проблема - большинство об этом даже не догадываются. Опросы показывают, что наше население в целом уверено: богатые в России не разоряются, а у бедных нет шансов поправить положение. На практике все иначе. В 2000-2005 гг. три четверти россиян, находившихся в самом низу социальной пирамиды, сумели подняться выше. С другой стороны, только треть тех, кто был наверху, смогли там удержаться.
К концу года в стране будет 9 млн. безработных.
Как попадают на вершину? Для этого существуют «социальные лифты». Это продвижение по службе, карьерный рост и т.д. Иными словами, вчера был сержантом - завтра стал полковником.
Вторая хорошая новость - эти лифты работают у нас в целом неплохо. Для сравнения: в 1950‑х гг. первой высокой должности в среднем удавалось достичь за 8 лет с начала трудового стажа. За годы застоя мобильность в стране упала до неприлично низкого уровня: срок ожидания высокой позиции вырос... до 23 лет. Однако начиная с 1990 г. ситуация резко улучшилась. Сейчас головокружительную карьеру можно сделать всего за 4-5 лет.
Что для этого нужно? Всего лишь - верить в себя и не уставать учиться. К примеру, более половины россиян с высшим образованием работают не по специальности. Многие от этого выиграли. Благодаря отказу от неудачной профессии 16% добились повышения социального статуса (был инженером - стал руководителем). А вот среди тех, кто без высшего образования, две трети трудятся с понижением. Выводы делайте сами.