Правительство РФ наконец озаботилось состоянием Волги: Минприроды обещает, что великая река всего через два года станет чище в 9 раз. На реализацию проекта «Оздоровление Волги» до 2025 г. планируется затратить невиданные для экологической программы 257 млрд рублей, и этот замах заставляет дуть на воду. Тревожный знак в том, что почти половина этой суммы приходится на частные деньги, которые только планируют привлечь. А ненадёжность частников – это знакомая чиновничья отмазка, почему казённые миллиарды потрачены, а толку никакого. Кроме того, основная часть бюджетного пирога рассчитана на период после 2020 года. Читай – «если будут деньги». Наконец, программа почти не затрагивает ряд важнейших волжских проблем. И это может свести на нет все усилия, даже если планируемые мероприятия удастся профинансировать и осуществить.
Река-мутант
Когда «АН» в 2013 г. рассказали о бедственном состоянии Волги, картина выглядела апокалиптически. Биомониторинг Волги на государственном уровне не проводился с 2000 г., когда упразднили Госкомэкологию. Местные учёные собрали целую коллекцию выловленных в реке рыб-мутантов, а у встающей с колен державы не находилось трёх копеек, чтобы детально выяснить, насколько это опасно для людей. Всё-таки в Волжском бассейне сосредоточено около 40% промышленного и 50% сельскохозяйственного производства страны, здесь живут около 60 млн россиян. Никто не изучал и последствия 26 мирных ядерных взрывов советской поры, произведённых в этих краях.
По данным Института экологии Волжского бассейна РАН, из-за обрушения берегов в Волгу ежегодно попадает 300 млн т земли. Из этой среды произрастают цианобактерии (сине-зелёные водоросли), выделяющие 300 видов органических веществ, часть из которых ядовита. Точнее сказать нельзя, потому что две трети из них вообще не исследованы. Волжская вода считалась пригодной для питья только потому, что в ульяновском «Водоканале» проводили хлорирование с аммонизацией и брали пробы по 74 показателям. Хотя в Волге 1, 5 тыс. потенциально вредных веществ.
По подсчётам общественников, в бассейне Волги брошено около 2, 5 тыс. кораблей, баркасов и даже нефтеналивных судов, а местные власти не пытаются даже слить с них остатки топлива и масел. А чего им выполнять сизифов труд, если на реке чуть ли не каждый год случаются нефтяные разливы: например, в 2009-м под Самарой длина нефтяного пятна составляла 10 км. А 100-тысячный Вольск живёт вовсе без очистных сооружений, роль которых выполняет «Волга-Волга, мать родная».
Хотя «мать» с 1930-х годов не является рекой – это цепь гигантских водохранилищ. В некоторых работах она так и называется – «природно-техногенная система». После того как в первые пятилетки возвели восемь плотин ГЭС, течение реки навсегда нарушено – вода двигается в 10–15 раз медленнее, чем 100 лет назад. По мнению ряда специалистов, Волга потеряла способность к самоочищению: утрачены 98% нерестовых площадей белуги, 80% осетра и 40% севрюги.
Нельзя сказать, что для спасения реки ничего не делалось. Например, начали уборку брошенных кораблей. И хотя взятую с потолка цифру в 2, 5 тыс. брошенных бортов повторили все первые лица, в реальности в Астраханской области вместо 800 кораблей оказалось всего 192. В Самарской области уже поднято 69 из 76 судов. В Чувашии по иску природоохранной прокуратуры достали даже затонувший в Чебоксарском водохранилище на глубине 16 метров толкач-буксир, на борту которого находилось 4 тонны дизельного топлива. А в Самаре планируют поднять и превратить в музей ледокол XIX века.
Нижегородская область рассчитывает привлечь 15, 3 млрд рублей на оздоровление Волги. И хотя две трети суммы собираются получить из Москвы, подвижки есть. Решили взяться за рекультивацию Бурнаковской низины на берегу Волги, где при СССР располагались отстойники кислых гудронов, а с помощью мазута на здешних болотах травили малярийных комаров. Лет 20 назад часть низины отдали под застройку, переложив все меры по рекультивации земель на подрядчика. В Ульяновской области и Чувашии приняли свои программы по спасению Волги.
– Проблемами реки надо заниматься, но всё не так ужасно, как зачастую пишут, – говорит недавний директор Института экологии Волжского бассейна Геннадий Розенберг. – Конечно, загрязнение сказывается на увеличении различных патологий у рыб. Это не значит, что волжскую рыбу совсем нельзя есть, от двух рыбок вы отравление тяжёлыми металлами не получите. В Волге сейчас примерно 55 видов рыб. Да, мы потеряли сельдь-залом, но есть экологические законы, и ниша пустой не будет. Пришли другие виды: бычок, например. Для улучшения ситуации нужно создание единой системы мониторинга. Надо привлекать космическую технику, надо вкладывать. А у нашего института единственное судно, подаренное ещё Иваном Дмитриевичем Папаниным, на которое скоро могут не продлить лицензию. Новое стоит порядка 5 миллионов евро, и начальству проще закрыть институт, чем выделять такие деньги.
Хитрая экология
Первая федеральная целевая программа по оздоровлению экологии Волги появилась в 1998 году. За 139 млрд рублей планировалось прекратить сброс в реку неочищенных стоков, вдвое увеличить рыбопродуктивность водохранилищ и повысить уровень экологического воспитания масс – примерно того же хотят и сегодня. Но к 2000 г. программа благополучно умерла, и на высшем уровне про Волгу вспомнили только в 2011-м: тогдашний президент Дмитрий Медведев поручил правительству и Министерству природы разработать первоочередные меры по спасению Волги. И выделил на эти цели целых 300 млн рублей. Параллельно проблемы Волги запихали в ФЦП «Развитие водохозяйственного комплекса России в 2012–2020 годах» с мощным бюджетом в 523 млрд рублей. Но как можно решать проблемы, которые ещё толком не изучены? Вот и ФЦП оплачивала строительство Элистинского водохранилища в Калмыкии за 1, 3 млрд рублей, хотя основные проблемы, люди и мощности сосредоточились в Казани, Самаре, Ульяновске, Нижнем Новгороде. Самая распространённая форма работ на Волге – берегоукрепительные работы на стенах водохранилищ. На что конкретно уходят деньги, не знают даже специалисты. Для сравнения: в проблемной Волго-Ахтубинской пойме очисткой воды занимаются лишь два земснаряда вместо 40, работавших в советские времена, но чиновники не замечают этой очевидной проблемы.Про Волгу снова вспомнили в 2017 г., который был объявлен Годом экологии. На казённые деньги начали чистить Байкал, прошлись по средним рекам и наконец добрались до Волги. Вроде радоваться надо, но первые телодвижения исполнителей не предвещают ничего хорошего. Первым делом планируют призвать к ответу 200 загрязнителей реки. Спрашивается: что мешало раньше? Есть научно обоснованные подсчёты: для очистки Волги потребуется 60 лет. А поскольку очистные сооружения столько не живут, выход один – бессточные технологии. Но об этом даже никто не заикается. Тогда как можно оценивать планы сократить стоки в 9 раз к 2020 году?
Бизнес Волжского региона опасается, что проблему, как обычно, переложат на его плечи. Уже есть планы повысить на 15% плату за пользование водными ресурсами, что принесёт 20 млрд рублей, и создать фонд по аналогии с Фондом ЖКХ, в который заставят платить крупные предприятия. А тем придётся увольнять работников, сокращать расходы на социалку. И самое главное – не видно комплексных решений.
Есть, к примеру, важнейшая проблема: на Волге каждый год появляются новые мели. В 2017 г. в районе Васильсурска сел на мель теплоход «Очарованный странник» со120 ветеранами Второй мировой. Речной круиз был подарком к Дню Победы, чудом обошлось без серьёзных травм. Один из самых проблемных участков на реке – между Городцом и Нижним Новгородом. Решение проблемы оценивается в 43, 5 млрд рублей, которые необходимы для строительства Нижегородского низконапорного гидроузла. Но мало кто вспоминает, что главная причина обмеления – бесконтрольная добыча нерудных строительных материалов из русла реки и рядом с берегом. Годами шныряют комиссии, кого-то ловят и штрафуют, а через неделю всё начинается по-старому.
Та же картина с вырубкой лесов. Если на самой Волге ситуация более-менее контролируется, то на притоках и чёрные лесорубы резвятся, и вполне легальные заготовители с официально кем-то подписанными квотами. Хотя все знают – нельзя. Равно как с жилищным строительством на береговой линии надо знать меру. А меры нет, потому что за вид из окна на реку покупатели готовы платить.
В Рыбинске замены требуют 93% водопроводных сетей, в Переславле-Залесском – 86, 3%. У 90% артезианских скважин, предназначенных для питьевого водоснабжения волжан, срок эксплуатации превысил нормативный. Если эти проблемы не решать, то и борьба со стоками заводов может не дать эффекта.
– За последние 25 лет в реку стало попадать гораздо меньше промышленных сливов, – говорит директор Координационного центра движения «Поможем реке»Елена Колпакова. – Заводов стало меньше, многие добровольно убрали стоковые трубы из реки. Зато выросла степень органического загрязнения. Ведь в Волгу нередко попадают и наши коммунальные отходы, в неё же выходят стоки ливнёвки. В водохранилищах, где вода стоячая, это может привести к ужасным последствиям: своими глазами видела берега, засыпанные дохлой рыбой, в Ивановской области. Огромная проблема – состояние малых рек, питающих Волгу. Например, река Левинка в черте Нижнего: понастроили гаражей на берегах, в воде плавают мусор, машинное масло, покрышки. Жители близлежащих домов, насмотревшись, ленятся нести мусор до отведённого места, в реку бросают отходы и обитатели дачного посёлка выше по Левинке. Обращения в суд не всегда приносят результат. Мы долго добивались, чтобы из Мещерского озера убрали сливную трубу неизвестного происхождения. Суд признал нашу правоту, были комиссии, заседания, но труба и ныне там. Мы с возвышенным чувством слушаем «Течёт река Волга…», но в повседневной жизни почему-то позволяем потребительское отношение к ней.