Со 2 по 6 сентября на ВДНХ состоялась 28-я Московская международная выставка-ярмарка книги. К обычному читательскому интересу сегодня добавилась и нота встревоженного любопытства – не исчезает ли бумажная книга вовсе, не стоит ли хоть поглазеть на неё на прощание?
ВДНХ больше никто не называет ВВЦ; фонтаны в порядке – но из динамиков, разрушая очарование советской старины, гремит какое-то жалкое радио с второсортной англоязычной попсой. Это следовало бы запретить – не мечтать же, чтобы у руководства ВДНХ вдруг откуда-то завёлся вкус и оно включило великолепную музыку советских композиторов. Они, бедные, небось и фамилий-то таких не слышали: Дунаевский, Шостакович...
Ярмарка книги по-прежнему довольно многолюдна, частенько встречается народ с чемоданчиками на колёсах: бумажная книга – продукт материальной культуры, имеет вес и вообще настоящая вещь. На стендах ярмарки немалый сегмент продажи составляют принципиально дорогие книги, переиздания в кожаных переплётах и золотым тиснением. Купишь такое, закроешься на даче – и воображай себя помещиком. Сейчас ведь миллионы желают жить так, как жили 10 тысяч человек в позапрошлом веке.
Общая нивелировка общества сказалась и на книжной ярмарке: ушли всякие крайности вроде тяжёлой эротики или языческих галлюцинаций. Редка политическая книга, мало стендов политических партий. Разве что на стенде «Яблока» можно бесплатно получить поучительную брошюру «Если вы повстречали полицию». Из неё я узнала, «в отношении кого запрещено применять огнестрельное оружие с производством выстрела на поражение» – оказывается, прежде всего в отношении женщин. (Вот тебе и равноправие!) Главное ощущение от ярмарки – изобилие детских книг, но я ничего не могу с собой поделать, большинство современных детских книг меня не радуют, я имею в виду полиграфическую точку зрения. Даже если это воспроизведение прошлых изданий, что-то в этих книжках не то. Бездушные они какие-то. Но, может быть, детишки полистают эти книжки, потом их чайком обольют, кошка поцарапает, в шкафах они полежат – и одушевятся?
Кстати, о детских книгах. Я была совершенно поражена сборником знаменитого поэта (она называет себя «поэтка») Юнны Мориц «Сквозеро». Конечно, я знала, что Мориц не только для детей пишет, она изысканный лирик, но в Юнне Петровне, оказалось, живёт пламенный публицист. Мориц яростно защищает Россию от «либеральных» нападок и желает ей выстоять и победить в окружении «бомбократов».
Страна, проигравшая исторически,
Народ, вымирающий катастрофически,
Весь изуродован генетически,
Болен физически, болен психически,
Не окультурен демократически,
Всем угрожает автоматически,
В гроб не ложится эгоистически,
Сопротивляется фантастически,
Ещё огрызается периодически!
Так язвит героическая поэтка 1937 года рождения. Гражданская позиция явно принесла Юнне Мориц сильную убыль круга приятелей, но заподозрить её в неискренности невозможно. Никаких иллюзий относительно власти мы в её книге не найдём, но любимую страну поэтка твёрдо решила не оставлять ни душой, ни словом. Сборник «Сквозеро» иллюстрируют картинки самой Юнны Мориц, оставляя стойкое чувство замечательной талантливости автора. Её либеральным друзьям следовало бы носить Юнну Мориц на руках, а не шипеть о маразме старушки.
Среди громких новинок прозы – роман Петра Алешковского «Крепость», в центре которого – настоящий герой, археолог Иван Мальцов. Воспользовавшись собственным опытом (Алешковский по образованию археолог), автор развернул живописную картину борьбы честного, жёсткого, неудобного индивидуума со всем коррумпированным миром властей городка Деревск. Он человек образованный, но не хлюпик, обладает недюжинной физической силой и волей к жизни. Археологу Мальцову время от времени снятся исторические сны о русской жизни под властью Орды. Что ж, и хуже было, хотя нынешние чиновники давят из Родины дань больше монголов. Алешковский не идеализирует православие, отчего его роман лишён слащавых красот легко доставшейся веры, но он исполнен глубочайшего уважения к трудам и людям Отечества. В сюжете нет искусственной занимательности: всем жанрам Алешковский предпочитает «жизнеописание»; язык строгий, классический; много точных выразительных деталей. Читать придётся медленно – это серьёзная литература.
Кстати, о прошлом и настоящем. Из любопытства взяла в руки «Словарь устаревшей лексики», издающийся под эгидой Академии наук. Сразу выпало слово «златоглавый». Хм, разве это так уж устарело? Разве о церкви никто не говорит и не пишет «златоглавая»? Листаю дальше – оказывается, и «благородный» попало в устаревшие. «Да что ж такое!» – воскликнула я и тут обнаружила, что к числу устаревшей лексики отнесены и «любовник» с «любовницей». Академия наук явно над нами издевается.
Из документальной литературы примечателен сборник «Школа жизни» («честная книга»), автор-составитель – Дмитрий Быков. Это короткие воспоминания людей о советской школе 50–80‑х годов, личные, неприкрашенные, непритязательные. Из них мы узнаём, что феминизированная советская школа при всех кошмарах давала неплохие знания и воспитывала каким-то неизвестным науке способом порядочных людей. Авторы сборника смотрят в прошлое, в основном с юмором и любовью. Нельзя сказать, чтобы это было очень уж интересно читать, но как документ книга вполне состоятельна. Однако по составлению есть замечания: совсем ни к чему в этом сборнике оказались воспоминания о школе 90-х годов. Они выпадают из общего корпуса, потому что 90-е годы несут в себе колорит мерзости. Это же история советской школы, а не общественного распада. Кроме того, среди авторов слишком много женщин, а среди мест действия слишком много Москвы. Общий вывод, впрочем, предсказуем: никогда по отношению к советскому прошлому мы не избавимся от двойственности, где презрение и негодование будут спаяны с нежностью и печалью, никогда. Надо научиться понимать это и не стремиться всё выкрасить одной краской. Есть на свете сложные явления, и относиться к ним приходится сложно.
Что касается выступлений на ярмарке живых литераторов, то они всегда вызывали во мне ужас и сочувствие к выступающим: внимание посетителей рассеянно, литератор что-то кричит в микрофон, смысл происходящего неочевиден. Справиться с такой ситуацией могут только титаны вроде Познера или Радзинского. Но таких у нас мало. Это ж при товарище Сталине надо родиться.