В Малом драматическом театре – театре Европы (Санкт-Петербург) идут премьерные спектакли по пьесе Ф. Шиллера «Коварство и любовь». Режиссёр Лев Додин, в главных ролях: Елизавета Боярская, Ксения Раппопорт и Данила Козловский. Естественно, аншлаг.
Спектакль идёт в европейском формате – два с половиной часа без перерыва. Радужная шиллеровская риторика поджата, подсушена, страсти в клочья никто не рвёт и в голос не рыдает. Три палочки и шесть столиков от художника А. Боровского (самого, кажется, экономного художника современного театра) задают строгий и сдержанный тон.
Человек с утомлённым и властным лицом, занимающий высокую должность в маленьком государстве (Игорь Иванов), решает насильно женить своего сына Фердинанда (Д. Козловский). Причём на фаворитке правителя, леди Мильфорд (К. Раппопорт). Однако юноша уже влюблён в Луизу, дочь учителя Миллера (Е. Боярская). Чтобы разлучить влюблённых, секретарь Вурм (Игорь Черневич) сплетает довольно наивную интригу. Но с простодушными людьми, которые живут чувствами и верят в клятвы, много хитрить и не надо. Как не стоит церемониться с жертвенными агнцами, предназначенными на заклание.
Эта самая Луиза Миллер, в простом белом платье, с распущенными волосами, сияя небесными глазами и воплощая неземную красоту и чистоту, появляется в самом начале спектакля как суть, цель, смысл и ценность мира.
Луиза – лучшее, что может быть на свете. Именно поэтому её на свете быть не должно. Здесь таким не место. Как только Луиза и Фердинанд, эффектно возлежа на столах, сливают губы в томительном поцелуе, зритель начинает догадываться, что дело добром-то не кончится. Девушка слишком хороша, а парень хоть и привлекателен, но – не орёл, не воин и не молодец. Он-то и есть главное коварство, припасённое злой судьбой для Луизы.
Данила Козловский убедительно играет обворожительного болтунишку, фанфарона и пустомелю, который абсолютно не умеет владеть собой. Заявившись для решительного объяснения к леди Мильфорд, чуть не забыл напрочь свою Луизу, увлёкшись чернокудрой кокеткой. Правда, чертовка, пляшущая на столах какие-то античные танцы, могла бы соблазнить и чурбан. Ксения Раппопорт вся искрится и переливается в этой роли – эдакая самоупоённая женственность, пленительная, насмешливая и насквозь артистичная. Но много ли стоит хвалёная любовь Фердинанда, если он так легко и быстро забывает все клятвы и с большим трудом удерживается от измены?
Что поделаешь, Фердинанд – сын политика, а это, в общем-то, приговор. Это избалованный инфантильный ребёнок, в котором есть какая-то отрава, опасный надлом. Он не может быть свободен от страшных глаз своего отца, словно вобравших в себя цинизм политического мира.
Луиза и её семья, мама с папой (Т. Шестакова, А. Завьялов) – цельнолитые, простые, «солнечные» люди. Они говорят то, что думают, и делают то, что по душе. А Фердинанд родом из другого мира, где нет цельности и простоты. Поэтому он, отравленный атмосферой власти, и поверил клевете на Луизу. Поэтому погубил возможность спасения себя и мира, которую несла в себе Луиза Миллер. Хотя вот с этим отравлением не всё ясно. Характер Фердинанда показался мне слишком ничтожным для такого поступка…
Шиллер гениально многословен. Некоторые монологи его героев занимают по несколько страниц текста. Так говорил европейский дух гуманизма и грядущей демократии в своей юности. Но теперь этот дух – грустный старичок, лишь вспоминающий о прежних страстях. Поэтому, наверное, так утончённо-печален новый спектакль Льва Додина, в котором есть две важные составляющие. Одна направлена к Европе, европейской культуре, Германии и Шиллеру. Другая – к России и отечественной культуре. Две несчастливые страны, Германия и Россия, всегда противопоставляли частную жизнь и политику, любовь и власть – как непримиримых врагов. Не знаю, как в Германии, но в России по этой части не изменилось ничего. Удел политики – коварство, а что касается любви, кто их там, наших властителей, разберёт. Вроде бы что-то есть, раз кого-то по утрам в подштанниках следователи застают у любовниц. Но это явно не для Шиллера сюжет и не станут про такое играть в стильном и умном додинском театре.
Кстати, глядя на скупые элегантные мизансцены «Коварства и любви», спрашиваешь себя: «ужель тот самый Додин?» и отвечаешь – разумеется, тот самый. Но в новой для себя ситуации. Боярская, Козловский, Раппопорт – ученики Додина – стали благодаря кино весьма популярны. Во всяком случае, ни 20, ни 10 лет назад такого не было, чтоб шли не на спектакль Додина, а чтобы взглянуть на актёра. Сейчас зритель очень даже может мотивировать поход в МДТ желанием посмотреть на Раппопорт или Боярскую живьём. А тут ещё все вместе!
А Лев Додин – мало того что он выдающийся зубр театра, располагает ещё и отличным мобильным интеллектом. Спокойно и последовательно переводит свой театр в новый формат. Раз выросли звёзды – пусть они будут на авансцене. Тем более новые звёзды додинского театра так же серьёзны и стремятся к одухотворённости, как и актёры старшего поколения. Но, конечно, Даниле Козловскому далеко ещё до того же великолепного Игоря Иванова или удивительного Игоря Черневича. Да и вообще, что можно сказать про масштаб артиста, пока с него не сошла юношеская прелесть?
Что касается Елизаветы Боярской, то здесь тайна. Она поражает, как какая-нибудь деревянная статуя Мадонны в католической церкви. Статуя деревянная, но – Мадонны! Глаз не оторвать, хотя жизни и огня в этой Луизе немного. В коварной леди Мильфорд-Раппопорт куда больше. Впрочем, как играть этих небесно чистых шиллеровских девушек, всё одно никому неведомо, так что Боярская, можно считать, справилась.
Прекрасно выстроенные ритмы не дают зрителю заскучать, спектакль энергичен и бодр, явно может жить и развиваться. Вот только эти три палочки и шесть столиков художника Боровского! Я понимаю – минимализм, интеллектуальность, современность… ля-ля-ля… а не бедность ли это воображения?