- ЕЛЕНА Васильевна, скоро вы улетаете в Японию. С чем это связано?
- Летом у меня там мастер-классы. Я уже 13 лет преподаю в Токийской музыкальной академии «Мусашино». Это старинное заведение с традициями и отделениями по всей стране. Кстати, мастер-классы я даю и в Европе.
- А где вы сегодня выступаете чаще - в России или за рубежом?
- По-прежнему много пою и за границей, и здесь. Недавно итальянцы предложили мне смешную роль в спектакле Доницетти «Дочь полка». В Сочи в конце прошлого года выступила с программой из советских песен - «Песни моей молодости». Там же у меня прошли джазовые концерты с Денисом Мацуевым и Игорем Бутманом. 2006 г. начался с «Неаполитанских песен» и «Тоски»...
- Когда вы проснулись знаменитой?
- «Прорыв» произошел много лет назад на гастролях Большого театра в Париже. Ирина Архипова задержалась в Москве и не смогла исполнить партию Марины Мнишек в «Борисе Годунове». Заменив ее, я на следующий день проснулась уже знаменитой. Меня пригласил к себе самый великий импресарио 20-го столетия - Соломон Юрок.
- А отношения с Большим театром тоже всегда были прекрасными?
- Ну, пожалуй, единственное, что странно - за 40 лет под меня здесь ни разу не поставили ни одного спектакля. Но наверное, потому что в Большом были еще и Архипова, и Авдеева. И потом, я очень много ездила за границу. Может, по этой причине руководство театра делало ставку на них.
- Это правда, что за все эти годы вы только несколько раз отменяли свои концерты?
- Мне кажется, если остановлюсь, то просто рухну, и все кончится. Болеть мне нельзя, я себе эту ненужную роскошь не разрешаю. Поэтому меня любят менеджеры, я их никогда не подвожу. А если отменила концерт, значит, уже почти мертвая. Однажды я прямо со спектакля «Кармен» в Мариинском театре в платье своей героини была отправлена в больницу. По сценарию в третьем акте меня должен был уронить тенор, и он нечаянно толкнул меня так, что я сломала руку. Мне сделали укол, а на место перелома наложили шину. Я обернулась платками и так, с наркозом, допела четвертый акт. И только потом меня отвезли куда следует. Но через неделю я с гипсом уже быстренько полетела в Бразилию...
- В течение четырех лет вы почти ничего не видели. И все равно пели?
- В самом конце 90-х мне подарили японский велосипед. Я, в силу своего авантюрного характера, сразу села на него и помчалась, не прочитав инструкцию. Решила затормозить, но не тут-то было. Тормоза оказались на руле - и передний и задний. Я во что-то врезалась и упала. Ушиб был таким, что у меня отслоилась сетчатка глаза.
Но я продолжала концерты - договаривалась с дирижерами, чтобы не я следила за их сигналами, как это принято, а они подхватывали мою партию. И это были самые счастливые моменты в моей жизни. Потом меня прооперировали в Испании, и зрение восстановилось.
- Сейчас в порядке вещей стало петь на пару с кем-нибудь из «эстрадников». К вам никто не обращался с таким предложением?
- А как же! Валера Леонтьев. Я отказалась, естественно: «Монтсеррат Кабалье спела в дуэте с Фредди Меркьюри, и тот вскоре умер. Живи пока, ты мне нравишься». Но если серьезно, такие коммерческие союзы мне совсем не по душе.
- А как вам дуэт Кабалье и Николая Баскова?
- Голос у парня, безусловно, есть. Баскова раскрутили менеджеры, и он находится под сильным прессингом. Они открыто и нагло эксплуатируют его данные. Когда Басков берет уроки у Кабалье, то к концу занятий начинает петь более-менее прилично.
- Сегодня вы, наверное, самая авангардная оперная певица: спектакли у Виктюка, джаз... Помимо самовыражения, здесь нет момента эпатажа?
- Эпатаж - это не для умных людей. А у меня интеллектуальная и тонкая публика, которая все чувствует и понимает, и которой я интересна и нужна.
- Рассказывают, что Виктюк своим спектаклем вытянул вас из депрессии, в которой вы находились после смерти вашего мужа - дирижера Большого театра Альгиса Жюрайтиса.
- Я до сих пор его люблю... Думала уже, что мне не выкарабкаться, а потом такой поворот... Хотя и не лежала лицом к стене, а ездила, преподавала, давала концерты. Но это было насилие над собой.
- А потом?
- А потом я сказала Богу: «Ты послал мне испытания, и я счастлива, что не ропщу...» Думаю, что каждая трагедия углубляет человека. Горе приносит мудрость. Ценности меняются, музыка совсем по-другому звучит... Теперь я пою совершенно иначе... И стала писать стихи, они сами из меня выходят... Впервые это случилось во время похорон Альгиса... Вдруг кто-то явственно стал мне их диктовать. Так, под диктовку, написала несколько толстых тетрадей - целую книгу.
- Жюрайтис ведь был вашим вторым мужем? А почему распался первый брак - с ученым-физиком Вячеславом Макаровым?
- Я не могу жить с человеком без любви. Любовь - это мой способ существования, как музыка и пение. Семья может держаться только на любви. У нас с Альгисом возникло взаимное чувство. Правда, мы со Славой еще два года не разводились, ждали, когда дочка закончит школу и поступит в университет.
- Ваша дочь Лена Макарова окончила журфак МГУ, а потом, как и вы, стала певицей. Она ведь училась несколько лет у Кабалье?
- Когда Ленка поехала в Испанию, я была счастлива, что Монтсеррат захотела с ней заниматься. Хотя, конечно, мне было больно ее отпускать, как раз в то время очень тяжело заболел Альгис, я уже понимала, что это конец, безумно боялась остаться одна... Но молчала, ничего не говорила. Нельзя «врезаться» в жизнь детей.
- Вы довольны тем, как сложилась судьба Лены?
- Я мечтала, что дочь станет журналисткой... Но она замечательно поет барокко. Уже около 10 лет Лена со своей семьей живет в Испании, а я здесь. Вот с этим я никак не могу примириться. Моему внуку Саше сейчас 17 лет.
- Внук может вами гордиться - вашим именем названа планета, вы в наградах с ног до головы. Что значит для вас слава?
- В молодости мне хотелось каких-то званий и названий. Сегодня приятно, что они есть. Мой папа говорил: «Никогда не будь примадонной, они все дуры». На протяжении многих лет, работая с примадоннами, я поняла, что он прав. Если человек состоялся как актер, личность, ему не надо из себя ничего изображать. Поэтому иконостас для меня особого значения не имеет... Когда в зале объявляют просто: «Поет Елена Образцова», - этого вполне достаточно. Обычно я и не разрешаю как-то особенно представлять себя публике.
- Заграничные гастроли и контракты - это высокие гонорары, особенно сейчас. Что значат в вашей жизни деньги?
- Мне всегда нужно было столько денег, чтобы я могла о них не думать. Когда я молюсь Боженьке, то обычно говорю: «Только, пожалуйста, сделай так, чтобы у меня не было громадных денег!» Я давно поняла, что большие деньги обязательно приносят несчастье. И потом, за ними надо следить... Это все не для меня.
- В советское время было трудно изображать из себя даму оперы, а как вы сегодня решаете проблему с нарядами?
- В последнее время одеваюсь у Игоря Чапурина. А раньше буквально из кусочков, из тряпочек шила себе что-то. Иногда с миру по нитке... Очень много нарядов мне подарила Рената Тибальди. Она была моей подружкой, я ее очень любила. И год назад, перед смертью, Рената завещала мне все свои концертные платья.
- Часто звезды держат в тайне, что делали «пластику». Как вам удается так прекрасно выглядеть?
- У меня есть доктор Пухов, академик, он работает в Челябинске. Просто гениальный врач, многих «омолаживает». Я ничего не скрываю. Мне кажется, говорить, что помолодел благодаря маскам из сметаны, смешно и глупо. Все равно никто не верит.
- Исполняя роль старухи в спектакле Виктюка, о старости не задумываетесь?
- Мне не хочется ее впускать. Да, мне 67, а чувствую себя на 35. Когда мне было 40, я решила, что наконец стала умной, а сегодня понимаю, что еще очень мало знаю. Наверное, и не надо много знать. Нужно просто принимать, что Господь дает. Мне кажется, что человек старится, только если он сам себе это разрешает. А если он полон драйва - сил, замыслов и любви ко всему на свете - ну как он может постареть?