Я ПРИНИМАЮ самое непосредственное участие в этом, мягко говоря, нелицеприятном действе. Поэтому случившееся кажется мне желанием государственных чиновников решать сложнейшую проблему по закону, а не по понятиям. Попробую после этого вкратце изложить свой взгляд на кражи в Эрмитаже.
Сотрудники правоохранительных органов и судебно-медицинские эксперты, вероятно, постараются когда-то объяснить неадекватность поступков семьи хранительницы Эрмитажа – г-жи Завадской. Нам, музейщикам с многолетним стажем, непонятно, зачем надо было красть предметы из своего отдела, когда в других секторах вещи тоже лежат плохо? Сдавать же музейные экспонаты в ломбарды, тщательно контролируемые МВД и ФСБ, может только безбашенный мошенник.
Аттракционы с анонимным подбрасыванием шедевров в мусорные баки, стоящие у дверей отделений милиции, или к подъездам офисов ФСБ тоже могут дорого обойтись. Конфискация 315 икон у антиквара Шепеля, поспешное взятие его под стражу и столь же стремительное оправдание «успевшего» выбить себе глаз страдальца просятся на страницы марининских милицейских побасенок. Очень похоже все это на отвлекающие маневры, призванные увести общественность от проблем куда более глобальных и тревожных.
В 2000 г. Счетной палатой РФ проводилась выборочная проверка фондов Эрмитажа. Группа аудиторов, которой руководил зампред палаты Юрий Болдырев, выявила вопиющие факты нарушения режима хранения. Оказалось, что 221 351
экспонат числился за десятками уволенных, умерших или находящихся на домашнем больничном режиме хранителей. Это не просто упущение, а стихийно или закономерно сложившаяся система. Она не только позволяла безнаказанно воровать драгоценности, но и тормозила развитие музейной науки.
Далее: десятки зарубежных выставок Эрмитажа гастролировали по миру без каких-либо страховок. Принимающие стороны экономили немалые деньги, а то, что за пропажу экспонатов спросить будет не с кого, хозяев не волновало. Крупнейшие музеи мира, включая Лувр, Бритиш музеум, Метрополитен, перечислили в фонд благотворительной поддержки Эрмитажа десятки миллионов долларов. Ни копейки из этих денег в бухгалтерских документах аудиторы не обнаружили.
А чего стоит история с картиной Матисса, которую на выставке в Италии изуродовал какой-то недоумок? Эксперты оценили ущерб, нанесенный Эрмитажу, в 300 тыс. условных единиц. Итальянцы конечно же заплатили. Но документальные следы этой финансовой операции бесследно исчезли. Куда уходят большие деньги? Ответа от руководства Эрмитажа Счетная палата по сей день не получила.
Следствием прошлогодних событий в Эрмитаже стало появление указа президента о тотальной проверке всего (!) музейного имущества России. Но у специалистов есть серьезные опасения за конечные результаты грандиозного инспекционного мероприятия. Прежде всего авральный характер сложнейшей акции напоминает действия крупного аппаратчика из платоновского «Чевенгура». В последний момент он вспомнил о подаче главе государства плана развития страны на ближайшие 25 лет. И решил, что за ночь с этой задачей справится.
А если всерьез, то заявления чиновников, охраняющих культуру, о повальном разграблении музейного фонда России, являются надуманными.
Будучи хорошо знакомым со многими периферийными хранилищами, которые регулярно посещаю по долгу службы, смею заверить, что порядка в них куда больше, чем в Эрмитаже. Отдельные хищения случаются, но они тотчас становятся достоянием гласности. Вспомните хотя бы о телевизионно-газетном буме вокруг замены полотна Айвазовского копией, изготовленной реставратором Астраханской картинной галереи! Замечательный же телерепортаж российских «Вестей» из фондов Самарского музея ярко свидетельствовал об ответственности, добропорядочности и высоком профессионализме хранителей провинциальных музеев.
Проверка, проводящаяся под руководством сотрудников Росохранкультуры, служивших ранее отнюдь не в художественных ведомствах, заставила волноваться даже руководителей самых образцовых музеев и галерей.
Музейное сообщество не на шутку встревожено просочившейся информацией о том, что у нового «глобального переучета» есть совсем другая задача: обустроить базу для будущей приватизации. Готовится закон об автономных организациях, затрагивающий и музейное дело. Согласно ему, на госфинансировании хотят оставить только полтора десятка самых крупных музеев – таких как Эрмитаж, Третьяковская галерея, ГМИИ им. А.С. Пушкина, Русский музей. Остальным предложат пуститься в свободное плавание по опасным водам рыночной экономики. Со всеми ее банковскими кредитами, закладыванием помещений, процедурами банкротства...
По проверенным сведениям, за последние годы число покупателей антиквариата выросло в четыре раза! При таком активном спросе торговать почти нечем, и у дилеров большая надежда на музейные фонды. А поскольку клиенты богатые и влиятельные, то они быстро придумают, как «легально» добраться до музейных хранилищ. Не случайно сегодня участились разговоры: какого дьявола пылятся в музейных запасниках лишненькие объекты торговли? В показанной на НТВ передаче «Музейные крысы» эмигрант и коллекционер князь Лобанов-Ростовский, не знаю, в шутку или всерьез, заявил, что на аукционах «Сотби» и «Кристи» очень рассчитывают на не нужный русским музеям антиквариат.
«В общем, все уже почти придумано. Центр стратегических разработок создал для правительства комплекс мер по борьбе с кражами, предложил при описании предметов делить их на классы. В «премиум» войдут уникальные, всемирно известные экспонаты. Ко «второму эшелону» хотят отнести тоже уникальные (числом менее 10 экземпляров) объекты стоимостью до нескольких сотен тысяч долларов. Предметы «третьего эшелона» на слуху среди музейщиков и коллекционеров, они стоят до нескольких десятков тысяч. К объектам «четвертого эшелона» предлагают отнести предметы быта, представляющие интерес с точки зрения исторической фиксации тех или иных событий.
Самые востребованные с криминальной точки зрения – предметы «второго» и «третьего» эшелонов. Они же – самые желанные на модном нынче рынке искусства, который легальным не назовешь», – говорит председатель правления Национальной организации экспертов в области искусства Евгений Зяблов.
Защитников музейных богатств «эшелоны» настораживают – что это, если не предпродажная подготовка? Один из авторов новой системы, аналитик ЦСР И. Огнев, не особенно и спорит: «Если в результате деления на «эшелоны» придут к выводу, что от части экспонатов можно избавиться, то для тех же предметов искусства будет только лучше».
...Антиквары уже знают, что просить у музеев первым делом. «У каждого художника бывают разные периоды. Так называемый пьяный Саврасов для музеев не представляет особой ценности. А у коллекционеров в цене, потому что все равно это Саврасов, – говорит руководитель аукционного дома «Гелос» Олег Стецюра. – К тому же в каждом музее есть «дубликаты»... Сейчас музеи если и расстаются с ними, то только чтобы выменивать друг у друга предметы. А могли бы продавать и новые приобретать на вырученные деньги, то есть делать то же самое через рынок».
Я привел эту пространную цитату из «Русского Newsweek», ибо она подтверждает самые тревожные опасения музейного братства. Министр культуры и массовых коммуникаций РФ А.С. Соколов в ответ на мою тревогу посоветовал считать этот материал очередной «уткой». А утка-то живая, да еще и зараженная «птичьим гриппом», опасным для музейных подразделений его ведомства. Поэтому ему срочно надо разобраться в сложившейся ситуации, а главное, ответить на вопросы, поставленные Счетной палатой в 2000 г., и самым тщательным образом проверить действия руководства Эрмитажа. Рыба, она ведь гниет с головы!
Савва ЯМЩИКОВ,
искусствовед-реставратор
ОПРОС ПО ТЕМЕ
Не пора ли официально распродать музейные запасники,
которые гниют и разворовываются?
Спросили мы граждан России
Татьяна Юрченко, педагог, Тверь:
– Рациональное зерно в этой идее есть. Но не стоит, мне кажется, все музеи грести под одну гребенку. Есть среди них такие, где к запасникам относятся достаточно трепетно, – и там ничего не «гниет». Пушкинский, например. Общее положение с запасниками в стране – это скорее вопрос нравственных и профессиональных качеств людей, которые возглавляют наши музеи и рулят культурой вообще.
Ольга, 34 года, тренер, Орск:
– Пора. Как и пора продать частникам усадьбы, которые разваливаются на глазах. Что бы они с ними ни сделали – хуже не будет! Ведь государство все равно эти дома кинуло. А запасники – жаль.
Валентин Крохмалев, 43 года, менеджер, Курск:
– Давно пора! Хотя и утверждают, что запас карман не тянет, на самом деле – тянет! Да еще как! На содержание запасников тратятся огромные средства, которые можно расходовать на более полезные вещи.
Валерий Аносов, 59 лет, врач, Омск:
– Сложно сказать. С одной стороны – извиняюсь, не дерь-мо же там хранится! Просто по какой-то причине этим вещам не нашлось места в основных залах. Но вкусы, ценности и приоритеты зачастую меняются. Мы это храним в запасниках – а вдруг потомки сделают все наоборот: что было ни- чем – то станет всем?
Александр Леменчук, 45 лет, психолог, Пермь:
– Больного не убивают, его лечат! Так и здесь. Надо не продавать, а сажать! И тех, кто экономит средства на охране памятников культуры, и тех, кто за этими памятниками плохо следит. Я уже не говорю о банальных альхенах – голубых и прочих разноцветных воришках.